Мир мог быть другим - [4]

В качестве корреспондента филадельфийской газеты Буллит принял участие в знаменитом плавании в Европу Генри Форда, чудаковатого миллионера с необычными идеями о переустройстве мира. Арендовав океанский лайнер и назвав его «Кораблем мира», Форд поплыл в Европу посредничать между воюющими странами, набрав себе в помощь толпу интеллектуалов. Перед отплытием он встретился с президентом Вильсоном, который поддержал его безоговорочный пацифизм. Но когда фордовский корабль мира оказался уже посреди океана, Вильсон призвал Америку усилить военные приготовления. Тем временем Форд, обещавший «вытащить парней из окопов» средствами публичной дипломатии, рассылал с корабля телеграммы на многих языках, в которых призывал солдат воюющих сторон к всеобщей стачке, назначенной на приближавшееся Рождество 1915 года.

Буллит хорошо проводил время и почти ежедневно по телеграфу слал с судна в океане фельетоны, которые газеты печатали на первых страницах. За тринадцать дней плавания на «корабле мира» установилась атмосфера, которую участники сравнивали с бродячим цирком. В одном из ироничных репортажей с фордовского корабля Буллит рассказывал, как перед отправлением Форд предлагал Эдисону миллион долларов, если он примет участие в плавании, а тот все равно отказался. Но тут была известная красавица Инез Милхолланд, ставшая потом воинствующей феминисткой.

Активисты не могли договориться ни о войне, ни о мире, ни даже об общих текстах. Обиженный на всех Форд почти не выходил из каюты. Журналисты организовали на борту «Клуб викингов» (корабль плыл в Норвегию) и, развлекаясь за счет Форда, высмеивали его начинание. Буллит писал, к примеру, о надеждах Форда на то, что рыдания и поцелуи «пилигримов» с его корабля убедят немцев уйти из Бельгии. Прибыв в Осло, «Корабль мира» бесславно закончил свою миссию; пресса назвала его «Кораблем дураков» [8].

В феврале 1916 года Буллит вернулся в Штаты и сразу сыграл свадьбу. Его женой стала Эрнеста Дринкер, тоже из старого филадельфийского рода: ее предки, квакеры, были одной из первых семей в колонии Уильяма Пенна. Дочка президента солидного университета Лехай, известная в городе красавица и сравнительно образованная дама, она училась социологии и экономике в Сорбонне и в Радклиффе, женском колледже Гарварда, хотя и не закончила их. Говорили, что до того, как принять предложение Буллита, она отвергла пятьдесят других предложений, а потом перестала считать [9]. На медовый месяц новобрачные отплыли в воюющую, разоренную Европу: это было вполне в духе Буллита. С собой они взяли недавно обретенные паспорта; страны, воевавшие в Европе, сделали их обязательными для иностранцев в 1914 году, а в Америке паспорта для приезжих введут только во время Второй мировой войны, с 1941 года. Еще они захватили с собой 89 рекомендательных писем.

В конце мая 1916-го они прибыли в Берлин, где Буллит брал интервью у дипломатов и военных; потом они съездили в оккупированную Бельгию, а затем в союзную с Германией Австро-Венгрию. Члены берлинского кабинета охотно давали интервью редкому американскому корреспонденту. Америка еще не участвовала в войне, но война подводных лодок в Атлантике шла полным ходом. На немецкие атаки британских судов, с которыми гибли и американские граждане, администрация Вильсона отвечала все более гневной риторикой, за которой стояла подготовка к войне. Имперское правительство в Берлине и боялось вступления Америки в войну, и провоцировало его, пытаясь остановить британские конвои.

Много путешествуя, Буллит не вел дневников и не публиковал путевые записки; интересно, что обе его жены делали это с большой охотой. Эрнеста Дринкер написала о совместных с Биллом приключениях в Центральной Европе свежую, интересную книгу. Основанная на дневнике, который Эрнеста вела во время путешествия, ее книга 1917 года документирует не только сложное положение Германии и Австро-Венгрии, но и отличную литературную подготовку избранных американок высшего класса. В предисловии Эрнеста рассказывает о своей прапрабабушке и о том, как та вела дневник во время Американской революции и как любили в семье его читать. Публикуя свой дневник «для собственных праправнучек», Эрнеста более всего интересовалась «женским вопросом». В военных условиях женская занятость в Германии многократно возросла, и это поразило молодую американку. Женщины работали на заводах и шахтах, куда их раньше не допускали. Интервьюируя лидеров женского движения в Берлине, Эрнеста пыталась понять, как массовая занятость меняет положение женщин в семье и обществе. Делая ту же работу, женщины зарабатывали меньше мужчин, сообщает Дринкер; впрочем, все работницы были новичками, так что это, возможно, справедливо, добавляет она. В Германии были уже введены декретные отпуска, вместе с тем женщины не имели права голоса. Правительство субсидировало бесплатные родильные дома и детские сады; существовала огромная сеть дешевых столовых для бедных. Школы были раздельными, но в связи с войной женщины получили право преподавать в мужских гимназиях. Для американцев все эти формы социального государства были неслыханным открытием, олицетворявшим саму современность. Они отмечали как положительное явление то, что государство, даже ведя войну, оказывает помощь детям, женщинам, бедным, развиваясь без внутриполитического конфликта – революции, сохраняя при этом привилегии прусской аристократии. Позже Буллит сравнит свои немецкие впечатления 1916 года с разорением, которое он увидит в воевавшей Франции, и с революцией в России; эти наблюдения наверняка оказались важными для будущего сторонника Нового курса.