Мир-крепость - [3]

«Выбери Портал! — подумал я. — Ужас пройдет, и ты никогда больше не задрожишь».

Но это была лишь мимолетная мысль. Не знаю почему, но я чувствовал, что в этой девушке слишком сильна воля к жизни, что она не хочет смерти. Она никогда не смогла бы пройти через Портал, даже если бы захотела.

Девушка лихорадочно осматривала Собор, словно ища укрытия в его гладких стенах и полу. Беспокойно передвинулась она вперед, в сторону жестких скамеечек, на которых стояли коленопреклоненные верующие. Нерешительно остановившись, она еще раз взглянула на мужчин, стоявших на улице, сквозь золотой занавес Барьера.

Они не могли сюда войти, но и она не могла покинуть Собор, не оказавшись лицом к лицу с ними и их явно недобрыми намерениями. Руки ее безвольно повисли, ладони были сжаты в кулаки, один чуть больше другого, она ссутулилась. Наверняка у нее холодные ладони, подумал я. Мои тоже были холодными, даже в перчатках.

…священникам Моим Я дал силу творить чудеса именем Моим…

С чувством вины вспомнил я о своих обязанностях. Уже вторично позволил я моим мыслям сойти с нужного пути. Ответственность за службу, проходившую в Соборе, была особой честью для послушника, но если бы стало известно о каких-то моих упущениях, мое посвящение отложили бы еще на один год. А я и так уже отставал.

В серой жесткой рясе, склонив голову и спрятав лицо в тени безымянности, я вышел на затемненное возвышение. И хотя образ этот был лишь иллюзией, он производил впечатление подлинного, трехмерного. Неторопливо началось Чудо. Оно развивалось постепенно, перейдя под конец в торжествующий вызов, и закончилось тихим благословением.

Сначала образы были ритуальными, обычными. Мое отражение сложило руки, из которых вырос ярко-красный цветок, а потом ладони разошлись и цветок повис в воздухе. Это был бутон, он цвел и рос, делаясь все ярче, пока не исчезли контуры лепестков. Теперь он был солнцем, но не белым, которое знали мы, а желтым, согревающим планету-родину. Мы обогнули его, крутясь в темноте, а когда появилась третья планета, солнце начало бледнеть. Голубовато-зеленая третья планета все увеличивалась, и наконец ее шар расплылся в плоскую идиллическую землю — зеленый континент покоя и изобилия.

…дабы заботиться о творениях Моих…

Пушистые четвероногие животные спокойно щипали зеленую траву, но их пастухом был не обычный монах в капюшоне. Внезапное вдохновение придало ему облик девушки в развевающемся белом платье, девушки, которую ужас заставил искать укрытия в Соборе. Здесь ее не терзал страх, здесь она была спокойна и жила в согласии с собой и миром, а ее светлые глаза без опасения смотрели на спокойный пейзаж. Здесь она была самой красотой, была даже более красивой, чем на самом деле.

Девушка шла по тропе у подножия зеленого холма, и вскоре перед ней выросло белое здание с красивой крышей-куполом. Она прошла под аркой входа, лишенного дверей, и оказалась в комнате, почти целиком заставленной полками, и каждую из них заполняли ряды пластиковых лент памяти или старых потрепанных книжек.

…дабы хранить знание…

Изображение было четким и детальным, потому что все это я хорошо знал. Это был Исторический Архив. Монахи работали, прослушивая и читая материалы в маленьких простых кабинах, размещенных вдоль стены. Девушка проплыла через эту комнату в следующую, где тянулись бесконечные шеренги прозрачных витрин, открывающих взору свои тайны.

…история человечества, ибо все люди едины…

Это был музей древнего искусства, с выставкой удивительных инструментов, машин и орудий, реконструированных и обновленных, собранных на сотнях миров. Но вот и большой зал остался позади, и девушка вошла в следующий.

…красоты…

Красота… Комната буквально ослепляла ею: статуи, картины, игра света, ткани, искусственные стимуляторы для кончиков пальцев, заключенные во флаконах ароматы необычайной сладости и остроты, бесчисленные музыкальные инструменты… Но даже среди этих воскрешенных чудес, созданных трудами тысяч забытых гениев, она была самой красивой… Когда она наконец вышла наружу, была уже ночь. Большой, сверкающий спутник планеты-родины лил бледный, серебристый свет на лицо, поднявшееся к небу, усыпанному драгоценностями.

Девушка широко раскинула руки, обнимая небо в жесте единства со Вселенной. Ее тело было любовью, ее лицо — надеждой, жест — единством, мистическим единством, бесконечным кругом, включающим все сущее, но ничего не ограничивающим. Картина, видимая над руками девушки, начала бледнеть и растворяться в глубокой черноте пространства, а потом верующие вновь увидели лицо своего Бога.

…заботу об этом Я доверил священникам, чтобы они сохранили их для людей, ибо это являет часть поиска человеком вечной правды.

Моя роль закончилась, и только теперь я осознал, что натворил. Нововведение! Это граничило с бунтом, а я вовсе не хотел бунтовать. Я был счастлив и в безопасности, я пожертвовал собой ради жизни, которая того стоила, с которой жизнь моя была сплетена и в которой она могла найти свое полнейшее отражение. Бунт? Против чего было мне бунтовать? Тут я увидел на экране девушку и понял.

Не жизнь, но Жизнь — не в отдельном, но во всеобщем смысле. Жизнь, заставлявшая людей приходить в Собор и дарующая им здесь краткий миг бездумного покоя. Это она заставила измученную ужасом девушку искать здесь убежища. Я понял, что есть обязанность более важная, что есть лучший способ исполнить ее, чем бездумная покорность.