Мир итальянской оперы - [25]

Вы, я думаю, уже можете себе представить, как нелегко поставить «Вильгельма Телля». Трудностей здесь действительно с избытком, но со всеми можно справиться. Однако большинство людей ломают себе голову не над тем, как устроить на сцене бурю, как изобразить горную панораму или как сыграть массовые сцены. Все желают знать: как попасть в яблоко?

Ну что ж, открою вам этот секрет. Запишите четыре пункта:

1. Надо взять настоящее, довольно большое яблоко.

2. Роковая стрела из лука не вылетает. Когда Телль отпускает тетиву, стрела уходит внутрь, но так быстро, что самый приметливый глаз бывает обманут.

3. Над головой Джемми к стволу дерева незаметно прикрепляется небольшая дощечка; на самом деле яблоко лежит на ней.

4. В то самое мгновение, когда отец стреляет, Джемми нажимает скрытую в стволе дерева небольшую пружину, и яблоко, будто выпадом шпаги, пронзает вторая стрела, причем ее наконечник остается сидеть в дереве.

Просто, остроумно и чрезвычайно эффектно. Телль всегда был одним из моих любимых героев, у этой роли огромный эмоциональный диапазон: от истинно героического порыва до нежности любящего и страдающего отца. По правде говоря, мне кажется, что в лучшую мою пору эта партия удавалась мне совсем неплохо. Вот довольно любопытная история по этому поводу.

Несколько лет назад, когда начала печататься моя автобиография, нашему другу Брайану Кримпу, тогда работавшему в И-Эм-Ай, пришла в голову идея одновременно с книгой издать альбом моих пластинок. Он занялся подбором материала и обнаружил в архивах несколько записей (в том числе две из «Вильгельма Телля») 50-х годов, которые мы с Тильдой в свое время отвергли. Брайан переписал их и отослал нам в Рим с просьбой прослушать: может быть, теперь они «пойдут».

Помню, мы с некоторым пренебрежением пожали плечами, сказав: «Ну, уж наверно, у нас были основания, чтобы их отвергнуть!» Но мы сели слушать и вскоре заговорили совсем по-другому.

В конце концов, уже после того, как мы решили, что все они «пойдут», Тильда сказала: «Какими же были наши критерии, если тогда мы их отвергли?»

Я ничего не ответил, только покачал головой. И в ту минуту вспомнил слова великого маэстро Серафина: «Годы, которые мы провели вместе, были годами высшей пробы».

ГЛАВА 7. «ЭРНАНИ»

В самом начале 1982 года, уступив настоятельным просьбам маэстро Бонкомпаньи и Дженнаро Орта, я отказался от отпуска, о котором так мечтал, и отправился в Неаполь — меня пригласили в театр «Сан-Карло» на постановку оперы Верди «Эрнани». Передо мной стояла достаточно сложная задача. Я не знал оперу, никогда не видел ее на сцене; правда, в юности, когда самоуверенность побеждает недостаток опыта, я исполнял большую арию из «Эрнани» «О, юных дней мечтанья».

В наше время кое-кто утверждает, что чем меньше режиссер знает о произведении, тем «интереснее» будет его постановка. Эта теория никогда не привлекала меня. Однако я решился вложить свою голову в пасть льва и после мучительных проб и неудач все же, мне кажется, победил. По-моему, работа принесла хороший результат.

Первая трудность, с которой мне пришлось столкнуться, состояла в том, что главным действующим лицом в «Эрнани» оказался хор. Конечно, во времена Верди с хором было все в порядке: певцы меньше рассуждали о своих правах, серьезно относились к дисциплине, переживали за успех спектакля. Сегодня почти во всех театрах любой цивилизованной страны приходится постоянно бороться с бесконечными дискуссиями, которые страшно мешают работе, то и дело призывать артистов к тишине и вниманию. Во время репетиций возникают митинги, собрания (в результате чего несчастный постановщик теряет уйму времени). Не могу передать, как нам не хватает настоящей, дисциплинированной работы.

Правда, в данном случае хор театра «Сан-Карло» оказался на высоте, на спектакле хористы все делали как положено — входили на сцену и уходили с нее, когда это было необходимо. Конечно, в некоторых сценах я бы предпочел использовать половину хора или даже совсем небольшую его часть. Но, увы, хористы настаивали на своем праве быть занятыми в спектакле все время, в результате чего на сцене постоянно толпилось множество людей.

К счастью, мне помогал в работе очень квалифицированный и дотошный венецианский художник Миша Сканделла. Работать с ним было легко и приятно. Декорации получились невероятно красивыми, костюмы — просто великолепными. Работа художника помогла мне создать величественные композиции, вызывающие в памяти картины испанских художников.

В «Эрнани» уже ощущаются все стороны музыкального гения Верди: здесь и его молодое, спонтанное, страстное чувство, и неистощимая музыкальная изобретательность. Бесчисленные темы появляются и исчезают как бы случайно, ненавязчиво, мелькают и больше не возвращаются. (Позднее они обнаруживаются в других операх Верди — в более ярком обличье, более развитом виде.) Все произведение словно проникнуто духом Рисорджименто, которому так глубоко был привержен Верди. Большие хоры, а они составляют основу оперы, пели по всей Италии, поскольку итальянцы отождествляли свою борьбу за свободу с событиями, происходящими в опере. Когда я по-настоящему узнал это прекрасное произведение, то пожалел, что никогда не пел в нем, пока позволял возраст.