Мир глазами Гарпа - [13]

— О господи! — крикнул «внешник». Звук «г» он произносил очень мягко, почти растворяя его: язык у него тоже был обожжен.

— Да пошел ты!.. — рявкнул «жизненно важные органы».

Дженни Филдз обмыла и Гарпа, и себя теплой водой с мылом, воспользовавшись белым эмалированным больничным тазиком. Конечно же, она не собиралась спринцеваться! И у нее не было практически никаких сомнений в том, что чудо зачатия свершилось. Она ощущала себя столь же восприимчивой к посеву, как хорошо подготовленная почва — унавоженная, удобренная, взрыхленная, — и, по ее мнению, Гарп влил в нее столько своей животворной жидкости, что запросто летом мог бы поливать лужайки вместо поливальных машин.

Больше она с ним этим не занималась. Причин не было. Да и не очень-то ей это понравилось. Но время от времени она все же помогала ему рукой, а когда он плакал, давала ему грудь, но через неделю-другую эрекции у него прекратились совсем. Когда ему сняли повязки с рук, врачи обнаружили, что даже процесс заживления как будто повернул вспять, так что руки пришлось забинтовать снова. Сосать грудь он тоже больше не хотел, и Дженни думала, что он, наверное, видит во сне примерно то же, что, скажем, могла бы видеть во сне рыба. Она понимала: Гарп вернулся в материнское чрево — приняв эмбриональную позу, он маленькой кучкой лежал посредине кровати и не издавал ни звука. Однажды утром Дженни заметила, как он брыкнул своей маленькой, слабой ножкой, и ей почудилось, что это у нее в утробе толкнулся младенец. И, хотя для таких толчков было еще рановато, она поняла, что ее ребенок уже существует, уже вовсю растет и развивается.

Вскоре Гарп и брыкаться перестал. Дышал он пока самостоятельно, снабжая свой слабенький организм кислородом, но Дженни понимала, что это не более чем лишний пример человеческой приспособляемости. Гарп перестал есть — пришлось питать его внутривенно, подсоединив к нему что-то вроде пуповины. Дженни с некоторой нервозностью ожидала наступления заключительной фазы. Может быть, под конец он все же начнет бороться за жизнь, как отчаянно борются за жизнь сперматозоиды? Или, может быть, и космическая сперма не поможет, и беззащитному Яйцу останется просто ждать смерти? Да и как разделится душа Гарпа в его последнем коротком путешествии вспять? Однако последней фазы Дженни не наблюдала: сержант Гарп умер, когда у нее был выходной.

«А когда же еще он мог умереть? — писал позднее его сын. — Только в отсутствие мамы. Для него это была единственная возможность улизнуть».

«Конечно же, меня обуревали самые разные чувства, когда он умер, — писала Дженни Филдз в своей знаменитой автобиографии. — Но я знала: лучшая его часть осталась во мне. И для нас обоих это был единственный способ: для него — продолжить жизнь, для меня — заполучить ребенка. А что весь остальной мир считает это аморальным, по-моему, говорит лишь о том, что остальной мир не уважает права личности».

Шел 1943 год. Когда беременность Дженни стала заметной, она потеряла работу. Естественно, именно этого и ожидали от нее родители и братья! Они нисколько не удивились. Впрочем, и сама Дженни давно прекратила попытки убедить их в своей невинности. Теперь она, как призрак, бродила по длинным коридорам родительского дома на берегу Догз-Хэд-Харбор, однако вид у нее был вполне довольный. Невозмутимость Дженни настолько ошеломила все семейство, что ее оставили в покое. И она втайне была совершенно счастлива; однако, принимая во внимание то, сколько времени она посвящала мыслям о будущем ребенке, представляется удивительным, что ей и в голову не пришло придумать ему имя.

И когда Дженни наконец произвела на свет отличного девятифунтового младенца, никакого имени у нее наготове не оказалось. Едва Дженни разрешилась от бремени, мать спросила ее, как она намерена назвать сына, но Дженни только что приняла успокоительное, и говорить ей не хотелось, а хотелось спать.

— Гарп, — только и сказала она.

Отец Дженни, обувной король, решил даже, что это просто отрыжка, вызванная значительным напряжением, но мать шепнула ему:

— Это его имя. Гарп.

— Гарп? — переспросил он. Оба понимали, что теперь легко могли бы установить, кто отец ребенка, ибо Дженни, естественно, ни в чем не призналась.

— Ах сукин сын! — прошептал отец Дженни. — Выясни у нее, это его имя или фамилия?

— Дорогая, но «Гарп» — это имя или фамилия? — Мать склонилась к Дженни.

А Дженни уже почти спала.

— Просто Гарп, — с трудом пробормотала она. — Гарп, и все.

— Думаю, это фамилия, — сказала мать.

— А имя? — довольно резко спросил отец.

— Понятия не имею, — пробормотала Дженни. Что было сущей правдой: она действительно не имела об этом ни малейшего понятия.

— Она даже не знает, как звали этого типа! — возмущенно заорал отец.

— Тише, дорогой, — сказала мать. — Дженни, милая, конечно же у него не могло не быть имени!

— Техник-сержант Гарп, — сообщила ей Дженни Филдз.

— Траханый солдат! Так я и знал! — Отец был вне себя.

— Техник-сержант? — переспросила мать.

— Ну да, Т.С., — сказала Дженни Филдз. — Т.С. Гарп. Так и будут звать моего сына. — И она уснула.

Отец Дженни был просто вне себя.