Мир, где меня ждут - [197]

— Сантана… — тихо позвал он таким голосом, что в ней внутри всё перевернулось, а кровь с сумасшедшей скоростью понеслась по венам, растворяя не огранённые морозные хрусталики. Превращая в воду, а затем преобразуя в лёгкий пар. Какое забытое чувство — воспринимать себя живой. И при этом уязвимой и защищенной — всё сразу. Так противоречиво и правильно. Никак иначе… Мужчина усмехнулся — невесело, иронично, над самим собой. Криво, словно потревожила зудящей болью свежая царапина на щеке: — Прости меня, провидица. Надоело притворяться. — Ведьма промолчала. Впервые в жизни она так отчаянно не желала заглядывать в будущее. Забегать вперёд. Страшась. Чего-то… Почему она не простая девушка? Для которой существовало бы только здесь и сейчас — убаюкивающий полумрак шатра, уютное потрескивание костерка. Островок спокойствия и защищенности, пусть иллюзорной, внушенной самой себе. В этом полном смертельных опасностей и горьких утрат мире. И сильные мужские руки. Того единственного, кто прикоснулся к ней как к женщине. Желанной. Любимой. И их первый поцелуй, с пряным солоноватым привкусом его крови и её слёз.

Жестокая, злая эпоха. Эпоха боли и стали, кровавых закатов и рассветов, озарённых заревами пожаров. Разрушенных городов и заброшенных деревень. Безымянных братских могил. Вечных схваток. Голодных, осиротевших детей. Безутешных вдов. Не время для любви — твердят все вокруг. Неправда. Любовь сама решит, когда для нее время. Оно лишь сделает чувства сильнее, зажжёт их, как степной пожар, и обжигающие искры страсти взлетят ввысь, поразив своей отчаянной непокорной дерзостью ко всему безразличные небеса. Порушит все преграды, чистая, святая. Озарит своим неземным светом свинцовую реальность, зародит огонь восторга в погасших глазах, наполнит теплом веры остывшие сердца. И пускай вскоре перегорит в своём собственном пламени! Еще долго память о ней будет крошечными лепестками огня ровно сиять в миллионах душ…

— …Марина, очнись! Да что же с тобой такое… Марина!!! — Смутно знакомое имя, произнесённое до боли родным голосом. В тоне которого слышатся крайне непривычные нотки страха и растерянности. Ей просто необходимо узнать, чего он боится, что плохого с ним произошло. Сейчас, как можно быстрее. Вот бы только глаза открыть… А о том, что творится с ней самой, она подумает позже. Застонав, девушка с трудом разомкнула веки. Неяркое медовое сияние свеч откликнулось мучительной болью в голове и растеклось омерзительной слабостью по всему телу.

— Я… всё… порядок, — слова подбирались с трудом, не желали составляться в связные предложения, словно бы ей вдруг довелось изъясняться с иностранцем на малознакомом языке, и основательно подзабытого курса школьной программы явно не достаточно для того, чтобы фразы свободно выстраивались красивыми рядами.

— Вижу я, какой у тебя «порядок», — категорически не желал успокаиваться Демиан, приподнимая ее и поудобнее устраивая в сидячем положении, вытащил из-под колен девушки несколько подушек и подложил под спину. Марина слабо отмахнулась.

— Чепуха, обычный обморок. — 'Ну-ну, и для 'обычного' обморока должны быть какие-никакие причины. Голод, недостаток кислорода, боль, кровопотеря, сильное потрясение… Что-то не припомню ничего из вышеперечисленного. Тогда что со мной? Вот уж никогда не думала, что я такая размазня. Падать без сознания ни с того, ни с сего!'

— Марина, не обманывай меня, — нахмурился маг. — Я имею некоторое представление об оказании первой помощи. Особый образ жизни, знаешь ли. Так вот — это было нечто другое. Не банальная потеря сознания. Тебе не холодно, кстати? Окно прикрыть?

— Не надо. — Ветерок приятно обдувал лицо, сразу становилось легче — разум прояснялся и головная боль отступала. — А платье рвать было обязательно? Оно мне, между прочим, нравилось! — Пряча за недовольным тоном смущение, проворчала девушка, пытаясь задрапировать ставшее излишне откровенным декольте. Ведьмак лишь хмыкнул, ловя ее запястья и бережно растирая ладошки:

— Ну, извини, родная, в тот момент, когда ты вдруг побледнела до прозрачности, закатила глаза и упала мне на руки, стало вдруг как-то резко не до красоты нарядов. Пожалуйста, не пугай меня так больше.

— Я постараюсь.

— И на том спасибо, — вздохнул Магистр, принимаясь осторожно массировать едва ли не мурлычущей от удовольствия девушке виски и какие-то точки за ушками. От головной боли не осталось и воспоминания, а отвратительная беспомощность сменилась приятной истомой.

— Мм… с тобой не пропадёшь, — лукаво улыбнулась девушка, но Демиан был не расположен к веселью.

— Может, расскажешь, что всё-таки с тобой произошло? Я ведь имею право знать. Хотя бы для того, чтобы попытаться отвести от тебя беду. — Со стоном притянул изумлённую девушку к себе, принялся беспорядочно целовать волосы, лоб, щеки, глаза. — Любовь моя, пойми, — я так боюсь тебя потерять!

— О чём ты? Какая беда? С чего ты взял, что обязательно потеряешь меня? Если ты про это… Фи, подумаешь, всего лишь обморок, с кем не бывает! Демиан, с каких пор ты вдруг стал таким мнительным?

— С тех самых, как увидел тебя. Ты самое дорогое, что у меня есть, помни об этом всегда. И не делай глупостей.