Мир, где меня ждут - [181]

В первую секунду обмершей от страха Марине почудилось, будто кожа Демиана была холодна, как лёд. И лишь потом, до неё дошло, что он просто не пылает больше, будто жарко натопленная печка. Абсолютно нормальная температура здорового человека. Он уже не вскрикивал, не метался по разворошённой постели, не комкал судорожно простыни. Всего лишь глубокий тихий сон, именно то, что и было ему необходимо после всех ночных мучений.

Девушка стрелой вылетела за дверь, отчего-то катастрофически не хватало воздуха для дыхания. Ее встретили шесть пар одинаково встревоженных глаз. Во всех взглядах явственно читался общий на всех вопрос.

— Всё в порядке! Всё хорошо! — собственный голос доносился словно откуда-то издалека, приглушенно, как сквозь плотный и толстый слой ваты. Хотелось рассмеяться, но — не получилось. Заместо смеха — затрудненное, прерывистое дыхание, скорее даже слабые, затухающие попытки протолкнуть в пылающие лёгкие хотя бы ничтожный глоточек кислорода. Мир стремительно выцветал, как старое, на сотый раз перестиранное бельё, картина похожа на ту, когда она была под воздействием успокаивающего взвара. Но ведь сейчас же она не пила никаких лекарств! Тогда откуда всё это? Радостное выражение лиц сменилось на откровенно растерянное, а затем и вовсе испуганное.

Теряя сознание, Марина чувствовала, словно бы в ней исчерпался некий заряд, или же неведомый кукловод безжалостно, единым махом перерезал все управляющие ею ниточки. Да она и представляла себя сейчас тряпичной игрушкой, безвольной, потерявшей всякий контроль над своим телом. Энергии не осталось ни на что, даже на дыхание. Кровь медленно-медленно циркулировала по венам, разгоняемая редкими, судорожными ударами сердца. Затухающими. Кажется, ее кто-то держал на руках, она не была в этом уверена, словно бы уже не состояла из плоти и крови, или душа уже почти покинула свою земную оболочку. Девушку тормошили одновременно несколько пар рук, мужские и женские голоса хором звали ее по имени, но она оказалась неспособна даже попросту приподнять ресницы. И думала лишь о том, что когда-то уже испытывала всё то жуткое и противоестественное, что происходит с ней сейчас. Вот только когда? Но эта загадка была поистине неразрешимой для затухающего сознания. 'Всеблагой Витал! — воскликнул смутно знакомый женский голос. — Да что же это она натворила? И — подскажите мне светлые боги — как ей это удалось?…' А вот дальше уже — тёмная бездонная яма полного беспамятства и бесчувствия.

* * *

Марине снились цветущие весенние сады. Акварельные нежные краски, изящная игра светотени, тяжелые гибкие ветви медленно качаются в грациозном танце, повинуясь ритму тёплого, ласкового ветерка. Приносящего с собой тонкий аромат, пропитавший всё вокруг, такой изысканный, свежий. Распрямляются полупрозрачные лепестки яблонь, соцветия сирени, черемухи, вишни… Ненавязчиво вплетаются звонкие, чистые голоса птиц, трели и щебет, мелодично шелестит зелень, срываются с полупрозрачных лепестков хрустальные бусинки дождя, потерянным ожерельем ложатся в изумрудную шелковистую траву. И почти неразличимый шёпот на фоне этих мерно звучащих гармоничных аккордов. 'Не уходи, останься со мной. Молю тебя…' Ее руки, как две белые бабочки с безвольно поникшими крыльями в чужих, горячих и сильных ладонях. Сладкая горечь безответных отчаянных поцелуев. Степная полынь и дикий мёд.

— Не уходи! — терзал душу тихий мужской голос.

— Не уходи! — вторили ему крылатые певуньи в саду.

— Не уходи! — шелестел ветвями мудрый старый сад.

— Не уходи! — нежно овевал лицо ворвавшийся в комнату шалун-ветерок.

— Не уходи. Не уходи… НЕ УХОДИ!!! — Внушал, уговаривал, заклинал весь огромный Предел. Это было как колдовской наговор, только еще сильнее, неизмеримо сильнее, и Марину удерживал этот нестройный, но единый в своем общем устремлении хор, вёл ее, как путеводный маяк, пылающий в кромешной тьме, не давал заблудиться, забыть себя, потеряться в извечном хаосе, погрузиться в тягучее, глухое безмолвие. Вот только почему она не в силах открыть глаза, какие неведомые цепи сковали всё ее тело?

— Мне нет смысла жить без тебя, — горячий шёпот прямо в её приоткрытые губы, и поцелуй, такой, словно бы через него, через эту бесконечную, болезненную нежность стремились передать свою жизнь. Пряди волос скользнули по щеке, шею обожгло неровное дыхание.

— Я с тобой, — слабо произнесла Марина и… уснула.

* * *

Девушка изумлённо оглядывалась, приподнявшись в постели. Невольно запутаешься тут, когда сон неотличим от реальности, а реальность — отражение сна. Всё то же розовато-белое кружево соцветий, капельки свежей росы, поющий без слов ветер. Вот только исчезла куда-то пугающая слабость, оставив после себя лишь лёгкое недомогание, которое уже совсем скоро должно бесследно пройти. И — еще кое-что, а точнее, кое-кто. Высокая широкоплечая фигура у окна, стоит напротив бьющего в глаза света, и потоки ослепительных лучей обрисовывают стройный мужской силуэт в традиционно чёрной одежде. Чуть напряжённые плечи, руки упираются в подоконник. В светлых волосах запуталась золотая солнечная пряжа, и они кажутся сияющим нимбом над головой.