Мир, где меня ждут - [180]

В какой-то момент всё изменилось. Кромешную тьму, обступившую его со всех сторон, пронзали потоки невероятно чистого света. Непроницаемый мрак яростно боролся, но, тем не менее, терпел сокрушительное поражение. Казалось, что это сияние не остановит ничто, настолько великой силой оно обладало. Пламя с разочарованным гулом исчезло. Куда-то… И Демиан остался посреди звенящей пустоты, наполненной этим хрустальным светом. Ушла дикая боль. И ведьмак неожиданно почувствовал себя, как никогда прежде, беспомощным, безоружным, уязвимым… Открытым. Всё на поверхности — чувства, мысли. Словно раскалённая спица пронзила висок, и мучительным откликом отозвалось в сердце. Как же больно оказалось — вспомнить…

Через силу поднял голову, перед глазами отчего-то всё текло и расплывалось. Заставил себя посмотреть на источник того неземного сияния.

Она шла так легко, будто скользила по воздуху, босые ступни бесшумно касались мраморных плит. Отчего-то нелепо подумалось: 'Замёрзнет ведь, глупая!' Как-то не приходила в голову мысль, что она может попросту не чувствовать холода. Равно как и жара. И вовсе не чувствовать ни-че-го. Простое белое платье при движении обрисовывало стройную фигурку, тёмно-каштановые волосы мягкими волнами спускались ниже бёдер. Кипельно-белая ткань пестрела карминным пятном на высокой груди, и ведьмак не мог оторвать взгляда от этой чужеродной в ее светлом облике кляксы.

Синие глаза смотрели грустно и понимающе. Кончики тонких пальцев почти невесомо скользнули по его лицу, от виска к уголку рта, но ему достаточно было этого легчайшего прикосновения, чтобы почувствовать, насколько холодна её рука. Словно горный ледник, словно свежевыпавший снег… Горло перехватило, и, чтобы скрыть слёзы в голосе, он прижал к губам её маленькую ладонь.

Бледные губы девушки тронула тень призрачной улыбки. Она мягко, но настойчиво высвободила кисть из плена его пальцев. Горько покачала головой.

— Не гонись за миражами, любимый. Цени то, что тебе даровано. Прежней меня больше нет, но взамен пришла новая я. И моё сердце по-прежнему принадлежит одному боевому магу.

— Значит, всё было не зря? — чьи-то чужие слова, чужие чувства — боль, не идущая ни в какое сравнение с той, что сжигала совсем недавно, убивающее душу отчаяние и воскрешающая надежда. Чужие и, в то же время, свои.

— Конечно же, нет. Разве я тебя когда-нибудь обманывала?

— Никогда… Но, ты видела, что с нами будет?

— Всё зависит только от тебя. Ты же знаешь, что я поступлю как д`олжно.

— Знаю. Ты не могла иначе. И теперь не изменила своему правилу.

— Нам пора уходить, родной. Тебе слишком опасно здесь задерживаться. Я выведу тебя…

— Постой! Один только вопрос… Когда я… очнусь. Я буду… помнить?

— Я не могу ответить на твой вопрос. Но это произойдёт, и жить в неведении осталось совсем недолго. Месяц, полгода — какая разница? Что это за сроки после тех бесконечных лет ожидания?

— Действительно, всё это пустяки… Но — вспомнить, чтобы тут же забыть! Это уже слишком… Я хочу знать!

— А разве ты меня забывал хоть на миг? Твоё знание всегда оставалось с тобой. Но нам давно уже пора прощаться. Тебя ждут там…

Брызнули снопы ослепительного света, струи, ручьи, потоки, океаны, залив всё вокруг, заключив в нежные объятия, наполнив собой пустоту внутри, потеснив мрак, вольготно поселившийся в душе. 'Я всегда буду любить тебя, — донёсся затихающий шёпот. — Помни об этом…' 'Я хочу помнить! — кажется, кричал он, или ему только казалось, что он кричит. — Хочу! Но…' Но с каждой секундой уверенность в том, что он никогда и ни за что не забудет открывшуюся перед ним истину, таяла, как снег на солнце, растворялась в сиянии. 'Помнить… Что — помнить?!..'

Демиан пришёл в себя с ощущением ноющей пустоты где-то рядом с сердцем. Рефлексивно прищурился, привычно настраиваясь на ночное зрение. Комната была укрыта уютным одеялом темноты, на всех предметах лежали густые серые тени. Грудь стягивала повязка, не особо уже и нужная — ведьмак чувствовал, что раны уже затянулись, оставив в напоминание и назидание несколько лишних шрамов, чуть выделяющихся на загорелой коже. Обнажённое плечо согревало чьё-то лёгкое дыхание. Марина… Во сне её лицо казалось совсем по-детски беззащитным, и от этого непривычную к подобным ощущениям душу наполнила нежность. Пустота под сердцем беспокойно заворочалась, напоминая о чём-то, слишком смутном и интуитивном, чтобы облечь это нечто в осознанные образы. Глаза закрывались сами собой, организм требовал отдыха. На смену горячечному бреду, отчаянной борьбе за жизнь, пришло исцеляющее забвение, смывающее запредельную усталость.

* * *

Обнаглевший солнечный лучик нагрел щеку и светил даже сквозь опущенные ресницы. Марина раздосадовано отмахнулась, уткнулась лицом в подушку и… вскочила, словно подброшенная пружиной, стряхнув с себя, как водяные брызги, сладкий дурман сна. За окном разгорался рассвет, во всей своей свежей, неповторимой прелести и сдержанном величии. Тот самый рассвет, самый долгожданный в ее жизни. Вот только сердце бешено колотится, того и гляди, выскочит. Пробьёт для себя отверствие в груди и вылетит на свободу испуганной птицей.