Мир - [20]

Мать его смеялась: «Вот видишь, эти штаны из кожи сослужили добрую службу!»

…Но надо же было опять случиться неприятному! Это была просто чертовщина.

Случилось это спустя несколько дней после того, как «чадо Божье» из Хейаланда пожаловало в дом — маленькая смуглая девчушка, которую звали Йорина. В тот вечер все собрались возле печки; Энок чинил кадки, Анна и Марта пряли, Гуннар и Серина читали книжку, а Йорина чесала шерсть.

Вдруг Марта прыснула и захохотала. Должно быть, она вспомнила нечто настолько смешное, что уже не могла сдержаться.

— Ой, не могу; обхохочешься! — извиняясь, сказала она и поведала историю.

Она сегодня ходила к колодцу и там видела «этого полудурка, студента Ульсена. Он явился вразвалочку, в длинном пальто, при цилиндре, с тросточкой, такой стройный и элегантный, что просто загляденье! Однако надо же такому случиться, что тропинку занесло снегом, и он уже не мог раскачиваться в такт своей походке. Он был в чудном расположении духа, вышагивал, задрав нос, но как-то странно покачивался, пока так плёлся и тащился; ой, это была такая умора! Но потом — хи-хи-хи! — то ли он споткнулся, то ли чего ещё — хи-хи-хи — как он плюхнется во весь рост — задницей в сугроб, ноги торчат; шляпа в одну сторону, палка в другую; и как он давай ругаться — на чём свет стоит: хи-хи-хи! — чуть не померла со смеху!»

Все, кто слушал её, тоже посмеялись; лишь Энок сидел строгий и насупленный, стуча по обручу бадьи. Он взглянул исподлобья, уставился на своих домочадцев.

Все разом утихли и принялись каждый за свою работу; Марта зарделась и принялась вертеть прялку.

— Нам, пожалуй, не подобает смеяться, — заявил Энок. — Иисус никогда не смеялся.

— Можно подумать, есть смысл в том, чтобы равнять нас с ним… — Анна остановила свою прялку и немного поправила моток.

— Но мы должны следовать его примеру. И нам также следует помнить, что наступит день, когда нам зачтётся всякое слово, сказанное нами всуе.

Прялки вертелись одна быстрее другой.

— Об этом не сказано в моём толковании Писания, — отважилась сказать Йорина, кряхтя и краснея.

— Что же там сказано? — спросил Энок участливо; ему нравилось это «чадо Божье».

— Там сказано: «Всякое неподобающее слово, сказанное вами», гм, — она покраснела, как раскалённый уголёк.

— Ага, и ты тоже прочла это скверное толкование! Тебе следует сжечь его, Йорина. Я куплю тебе новое, когда в следующий раз поеду в город.

Анна и Марта сидели, вытаращив глаза.

— Что ты говоришь! Разве оно неправильное, это новое толкование?

— Есть два новых; одно вполне верное, но другое лживое.

— Да, но… разве церковь позволяет издавать такое?

— Вы знаете, что придут лживые Иисусы и лжепророки, и наступят последние времена. И они будут приятными внешне и такими хитрыми, что совратят многих. Этот священник Вексельс[56] и есть, пожалуй, лжепророк. Голова его забита бреднями, он верит во всякий вздор.

— Это ужасно!

Прялки закрутились по-новому.

— О да, — вздохнул Энок, — это ужасно. Нужно лишь молить Господа, дабы уберёг нас… и избавил от лукавого. Подумать только: ведь он дошёл до того, что решил, будто тем, кто горит в аду, уготовано спасение!

— Господи!.. Неужели он такой слепец?

Прялки остановились.

— И это он написал в своём толковании, так что некоторые поверят, будто это истинное Слово Божье!

— Подумать только!

— Невозможно поверить!

В доме воцарилась гробовая тишина. Йорина, сидевшая позади, придвинулась поближе к свету.

— И он будет священником, правильно я поняла? — спросила Марта.

— Да, он священнослужитель.

— Да, но какой же из него тогда священник? — заявила Анна. — Насколько я знаю, он не может проповедовать в церкви?

— Будем надеяться. Но он издаёт книги, и это гораздо хуже. Этим он может совратить многих.

— Это невозможно…

Прялки крутились, медленно и задумчиво.

— Он получит своё… в Судный день, — сказал Энок; он стучал и колотил по кадке, словно это была голова лжепророка. — Ибо сказано, что «кто соблазнит одного из малых сих… тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жёрнов на шею и потопили его во глубине морской»[57].

— Но как наши священники позволили выпустить такую книгу… не понимаю.

— Она была разрешена к изданию, и лжепророк решил, что он может быть спокоен. Вот ещё одно наказание, ниспосланное нам Господом за то, что мы не ценим Истины, кою должны ценить. И Он позволяет нам приобщиться ко лжи, ибо мы любим её.

— Да-да.

— Но мои дети не пойдут в школу; и ты, Йорина, тоже Мы боимся, как бы наших детей не отравили; а разве это не яд, убивающий как тело, так и душу?.. Я сам буду учить вас. Господь дарует мне для этого время, если увидит, что это необходимо.

Анна украдкой взглянула на Гуннара: бедняга! — какими жуткими глазами смотрел он на отца!

И теперь Анна разочаровалась в школьных занятиях. Ей вовсе не хотелось сидеть и слушать, как учитель внушает несчастным детям лживое учение.

X

Марта работала в усадьбе, пока у Анны не родился пятый ребёнок; потом она уехала.

Энок был счастлив. Наконец-то он отринул от себя всё мирское; древнее прошло, всё было новым[58]. Отрешённый от мира и полный радости, дом его превратился в храм; и отныне в нём должны звучать лишь похвалы и славы Господу.