Мир физики и физика мира. Простые законы мироздания - [56]

Физика – это человек

В конечном счете физики ничем не отличаются от остальных людей. Нам хочется, чтобы наши идеи и теории были правильными, и мы будем защищать их от вновь возникающих свидетельств в пользу обратного. Даже самые блестящие физики, как мы знаем, пытались замолчать проблемы, касающиеся их собственных теорий, и всячески поддерживали критику конкурирующих с ними идей. Склонность к подтверждению существует в науке наряду с другими явлениями, и ученые тоже подвержены этой слабости. Мы стремимся получить должности и повышение по службе, конкурируем за получение финансирования, хотим завершить проект к назначенному сроку, готовы умереть за публикацию своей работы и изо всех сил стараемся заслужить уважение коллег и одобрение начальства.

И все-таки наша готовность к научным исследованиям должна, в частности, подразумевать готовность к самопожертвованию и честному отношению к науке, чтобы мы могли обуздать наши основные инстинкты. Мы должны сделать так, чтобы наши желания не ослепляли нас, чтобы наши предрассудки и субъективные интересы не заводили нас в тупик. Иногда кажется, что у нас это не выходит, особенно если иметь в виду отдельных ученых – и правда, известно несколько подтвержденных документально примеров мошенничества и коррупции в области научных исследований. Однако как исследовательское сообщество мы обладаем некими внутренними корректирующими процедурами, такими как коллегиальный обзор научных статей (я осознаю, что это неидеальный способ оценки научного исследования), и мы уделяем большое внимание воспитанию молодых ученых в духе ответственного отношения к своей работе. Это означает, что научный метод по самой своей природе является саморегулирующейся системой. Слабые теории в конце концов умирают, сколько бы усилий ни прилагали защитники для поддержания их жизни, даже если иногда требуется несколько поколений ученых для того, чтобы освободиться от оков особенно сильно утвердившейся теории, у которой истек «срок хранения».

Лучшие физики – чаще всего те, кому удалось подняться над повседневностью и освободиться от предрассудков, связанных с общим мнением, модой или репутацией – даже с их собственной. Но это с большей вероятностью происходит в тех случаях, когда уже известно, что данная теория не является последним словом в соответствующей области или что существуют конкурирующие теории, причем у каждой из них есть достойные защитники. Вспомним также, что физика, как и всякая другая наука, не является демократичной. Бывает так, что одно-единственное экспериментальное наблюдение низвергает общепринятую идею и возводит на пьедестал другую. И теперь уже эта новая теория находится под яркими лучами экспериментальных проверок для подтверждения ее правильности.

Можно считать, что многие спекулятивные идеи современной фундаментальной физики (некоторые мы обсуждали в главе 8) не удовлетворяют требованиям, предъявляемым к настоящей научной теории, потому что их нельзя подтвердить опытными данными. Я бы отнес сюда (по крайней мере на сегодняшний день) теорию струн, петлевую теорию гравитации, теорию энтропии черных дыр и теорию мультивселенных. И все же тысячи физиков-теоретиков в мире ведут интенсивные исследования в этих направлениях. Может быть, им следует прекратить работу, поскольку их теории еще нельзя протестировать? Может быть, они зря тратят государственные средства, которые можно было бы вложить в более полезные научные направления? И что руководит этими физиками, если у них нет инструментов для проверки своих теорий? Или они просто ослеплены красотой уравнений? А иногда отдельные физики даже утверждают, что им и не нужно тестировать свои теории с помощью экспериментальных данных, а надо лишь сравнивать разные теории по их математической стройности и элегантности. Мне лично эта дорожка кажется довольно опасной.

Однако если я буду слишком строг к этим «любителям поиска в темноте», то проявлю недостаток воображения и понимания истории научных идей. Когда Максвелл записал свои уравнения электрического и магнитного полей и на этой основе вывел волновое уравнение для света, никто, включая самого Максвелла, не предполагал, как эти идеи будут использованы Генрихом Герцем, Оливером Лоджем, Гульельмо Маркони и другими, кто участвовал в изобретении радио. Разрабатывая теории относительности, Эйнштейн тоже не мог ожидать, что однажды они будут использованы для того, чтобы обеспечить точную спутниковую навигацию, к которой вы можете получить доступ с помощью технических чудес, воплощенных в суперкомпьютере в вашем кармане, а тот, в свою очередь, не удалось бы разработать без отвлеченного теоретизирования пионеров квантовой механики.

Итак, приверженцы инфляционной теории, теории струн и петлевой квантовой гравитации продолжают выполнять свою миссию – и правильно делают. Их идеи могут оказаться неверными или, наоборот, могут изменить ход истории. Или нам придется подождать появления второго Эйнштейна, а может, даже искусственного интеллекта, который поможет выйти из теперешнего затруднительного положения. Чего именно мы дождемся – пока сказать трудно. Но можно с уверенностью утверждать, что если мы когда-нибудь перестанем проявлять любопытство к сути явлений во Вселенной и откажемся от попыток понять, как она и все мы тут оказались, то мы изменим своей человеческой сущности.