Мир до начала времен - [91]

Сидим мы, понимаешь, теплой мужской компанией после ужина, никого не трогаем, попиваем чайный сбор из керамических кружек и ведем разговор за жизнь с малышом Джонни. Участвуют в беседе Андрей, Александр Шмидт, доктор Блохин и старший сержант Седов, который у нас тут перерос свое звание, как змея старую шкуру. Британский бортстрелок за четыре месяца пребывания в нашей компании обжился, обтерся и научился довольно сносно болтать по-русски, и только иногда во время разговора Александр Шмидт вынужден подсказывать ему нужное слово. Интересный человек, представитель простого трудового британского народа. Как оказалось, ровно с того момента, когда оторвы Гуга влет перестреляли германскую ягд-команду, а потом мы приняли его как своего, он тоже считает нас своими со всеми вытекающими из этого последствиями.

Когда старшего сержанта Седова перевели командовать артиллерийской батареей, именно его, Джонни, Андрей прочит в командиры пулеметного взвода, но тот пока от этой чести уворачивается как может. Не хочет он и жениться (как и старший сержант, у которого, между прочим, в Большом Доме имеется своя комната, положенная ему по должности). После того как мы расселили французские семьи по своим домам, да и Дед (Антон Игоревич), съехал в свой маленький домик у кирпичного завода, наш Ноев Ковчег обрел более или менее нормальную плотность населения. Не так, как задумывалось вначале, но и не так, как прошлой зимой.

Вот мы и обрабатываем этих двоих, чтобы они, как все ответственные члены нашего общества, ответили взаимностью на предложения жаждущих брака волчиц и повели их к отцу Бонифацию вязать брачные шнуры. И тут выясняется, что товарища Седова чрезвычайно беспокоит то, что брак у нас может быть только церковным. Отца Бонифация он недолюбливает и считает лишним компонентом нашей системы. А у нас ничего лишнего нет, все по уму, из соображений минимальной достаточности. И церковь «Шестого дня Творения» играет в наших замыслах весомую, если не ведущую роль. А вот малыш Джонни говорит нам «я еще быть слишком молод». Но это совершенная ерунда. Вот Александр Шмидт, моложе его года на три, уже женился двойным браком, и премного этим доволен.

И вот в самый разгар разговора к нам врывается Ролан Базен с совершенно круглыми глазами и кричит:

– Месье Петрович, месье Андре, идите скорее смотреть, там авион лететь!

Накидываем с Андреем куртки, выскакиваем. А там! Там, примерно на двухкилометровой высоте широкими кругами летает реактивный лайнер, похожий на наш многострадальный Ту-204… но точно не он. А я-то думал, что к нам прилетело нечто из времен Второй Мировой Войны… Говорю Андрею, что было бы неплохо на всякий случай раскочегарить газогенератор и завести УАЗ, а то вдруг пригодится, хватаю Джонни и бегу с ним на второй этаж, по дороге объясняя диспозицию.

– Джонни, – говорю я, – сейчас ты мне нужен как переводчик. Сейчас я включу тебе радиостанцию, а ты попытаешься выйти на связь с этим самолетом.

– А почему я, мистер Петрович? – спрашивает он. – Почему вы сам не мочь делать этот разговор?

– Его экипаж, скорее всего, будет говорить с нами по-английски, – поясняю я, – ведь это международный язык для авиационных переговоров. И лучше, чтобы с ними говорил ты, а не я. Во-первых – этот язык тебе родной, во-вторых – ты единственный человек среди нас, хоть как-то связанный с авиацией. Ну, ты меня понимаешь?

– Да, мистер Петрович, – отвечает он, – я вас понимать, и сделать все как надо.

И вот мы пришли. Тут у меня за занавесочкой стоит туристическая автомобильная УКВ-радиостанция, которую я использовал как базовую на «Отважном» во время нашего эпического похода вокруг Европы, а также пять ручных раций на полке и зарядное устройство с аккумуляторами. Рацию для «Отважного» я покупал продвинутую: повышенной мощности, во влагозащищенном исполнении, с функцией автоматического сканирования каналов, и обошлась она мне вдвое дороже такой же, но без наворотов. Первое мне сейчас не важно – абонент летает над головой, второе – тоже, а вот третье – прямо необходимо. Было бы очень неприятно вручную перебирать сто девяносто девять каналов… Кстати, Джонни я сюда еще не водил, и заветную занавеску перед ним не отдергивал, а для местных она вообще табу.

– И это раций? – недоверчиво спрашивает Джонни, глядя как я включаю аппаратуру и запускаю сканирование доступного диапазона. – Такой маленький?

– Да, – говорю я, – это рация. И вон те маленькие штучки – тоже рации, только карманные.

– Дилайтфэли! – восклицает Джонни и тут же поправляется: – восхитительный. Куда говорить, туда?

– Да, сюда, – отвечаю я, подавая ему тангенту, после того, как активный канал был найден. – Все готово, можешь говорить.

Тогда же и почти там же (воздушное пространство в окрестностях Большого Дома), высота 2000 метров, борт грузового Боинга-757-200PF компании DHL, рейс DHX611.

Боинг заходил на второй круг, накручивая виражи вокруг неизвестного поселения, к которому их вывел путеводный огонь. В чем-то увиденное радовало пилотов, а в чем-то огорчало. Ярких источников электрического света оказалось целых четыре, просто два из них освещали площадку вокруг довольно большого дома прямо посреди леса, а еще один горел за обратным скатом небольшой возвышенности. В свете высоко поднявшейся луны виднелись засыпанные снегом дома под островерхими крышами, с освещенными электрическим светом окнами, дымки, поднимающиеся из печных труб, расчищенные от снега дороги, меленькие фигурки людей и, что самое удивительное, трехмачтовый парусный корабль. А еще с высоты можно было разглядеть позиции двух береговых артиллерийских орудий, тонкие стволы которых угрожающе смотрели в сторону реки.