Мир до и после дня рождения - [22]

Кроме того, она не против раз за разом повторяющихся действий; монотонность она не считала проблемой. (До прошлой ночи. По крайней мере, ей так казалось. Что же касается ее легкой неудовлетворенности, то восполнение всегда можно отложить на неопределенный срок, отсрочить, чтобы обязательно вернуться. К тому же разве она не испытывала оргазм каждый раз, когда они с Лоренсом занимались любовью, — как много женщин могут сказать то же самое?) Если проблема не в этом, то в чем же?

Ирина привычно повернулась на правый бок, Лоренс, как всегда, поступил так же, обнял ее левой рукой за талию, прижав колени к ее согнутым ногам. Со стороны их тела напоминали букву Z, обозначавшую сон в комиксах. Сейчас они пошлют друг другу им одним понятный сигнал — протяжный зевок и проклятия в адрес трудного дня, — означающий, что оба настроены только на сон.

Но все же Лоренс отсутствовал десять дней, поэтому провел рукой по ее бедру.

— Все в порядке? — прошептал он. — Ты говорила что-то о рыбе.

Ирина едва не сказала все, что было у нее на уме, но сдержалась, однако и остаться равнодушной к вниманию Лоренса она не могла. Ведь это станет своего рода подтверждением, что с ней что-то не так. Она должна вести себя естественно.

— В порядке, — прошептала она. (Ложь номер четыре, огромная ложь.)

Чтобы доказать серьезность намерений, Ирина взяла ладонь Лоренса, блуждавшую, словно потерянная, по ее бедру, и положила себе между грудями. Рука легла, как вколоченный посредине брус. Близость его тела не будила в ней неуемную страсть, но соприкосновение с мускулистым торсом давало ощущение внутреннего покоя и комфорта. Сейчас же Ирина неожиданно почувствовала себя в ловушке. Лоренс несколько раз подался вперед, упираясь пенисом ей в поясницу (именно в место ушиба о бильярдный стол), — будто ткнул пальцем в болезненную точку.

Это было ужасно! Что же она наделала?

Все же, если бы Лоренс делил с ней постель только для того, чтобы использовать ее ноги как подпорки, рассматривал каждое проникновение в ее тело как попадание в капкан, а ее вежливый стук в дверь, за которой крылось сексуальное удовлетворение, считал назойливым, будто жужжание, навязыванием, она бы давно высохла изнутри, превратившись в сморщенную изюминку.

С привычной ловкостью и без протестующего шевеления Ирины Лоренс вошел в нее сзади. Акт по взаимному согласию, под выверенным углом. Впрочем, возможно, Лоренс предпочел бы не один такой угол. Прежде чем правила окончательно устоялись, они перепробовали все известные позы. Ирине стало не по себе — ничто не заставляло их избирать именно эту и придерживаться ее по сей день. Выбор единственного способа для занятий любовью был не случайным или сделанным под влиянием момента, как произошло с темной юбкой и поношенной белой кофтой, в которой ей пришлось отправиться вчера на ужин, поскольку это уже было надето. Они занимали эту позицию на протяжении девяти лет, хотя она должна была давно воспротивиться, впрочем, сейчас, как ни трагично, уже поздно что-либо менять.

Она спасовала перед слабостью Лоренса, настоящей слабостью, а не которую он таковой считает — страхом иметь неразвитые грудные мышцы и вынужденную капитуляцию в споре об Ирландской республиканской партии.

Она обратила внимание на их весьма странный вариант близости: он не предполагал поцелуев. Они даже никогда не смотрели друг на друга. Лоренс видел лишь ее нечеткий из-за отсутствия освещения профиль, а Ирина всегда смотрела в стену. Она никогда не вглядывалась в эти карие глаза, по которым могла бы понять, смогла ли дать то, о чем они молили. В квартире на Западной Сто четвертой улице они зажигали свечи, а сейчас в спальне всегда было темно, словно безразличия на их лицах было недостаточно и его требовалось подчеркнуть.

Ирония заключалась в том, что Лоренс действительно любил ее, но любовь его была для нее чрезмерна. Он любил ее так, что становилось страшно, но никогда не смотрел ей в глаза во время секса, словно это было равносильно взгляду на солнце. Через пару минут, действуя по приказу внутреннего командного голоса, Лоренсу удалось достигнуть самых высот. Его ритмичные движения были не всегда верными — не всегда совершенно верными.

Впрочем, в этом соитии было бы нечто загадочное, если бы клитор был устроен по-другому. Мужчине трудно заставить женщину достичь оргазма, касаясь кончиками пальца ее клитора, это требует такого же мастерства, как у тех ребят из района в центре Лас-Вегаса, способных написать имя на рисовом зернышке. Один миллиметр влево или вправо сравним с расстоянием от Зимбабве до Северного полюса. Неудивительно, что многие любовники времен ее юности, уверенные, что подошли близко к водопаду Виктория, оказывались скованными ее арктически холодным безразличием.

Неумение преодолевать расстояние шириной в волос могло привести не к наивысшему блаженству, а к ослепляющей боли. Как может человек приближаться к такому стратегически важному узлу, не имея о нем четкого представления? Ирина благодарила судьбу за то, что она не мужчина и ей не придется иметь дело с этим загадочным и тонко чувствующим органом размером меньше дюйма, систему работы которого точно не знает даже женщина. Не имеет смысла пытаться корректировать действия, когда весь проект изначально обречен на провал, впрочем, Лоренс, к ее удивлению, был сведущ в этом деле.