Мир человека в слове Древней Руси - [130]
В таких текстах: «не токмо свою волость украсивъ, но по чюжимъ землям боле того показа» (Флавий, с. 207); «и печаль по всѣмъ градомъ и волостемъ» (Сказ. Калк., с. 509); «а ныне твориши цесаря господина не властию, но именемъ» (Флавий, с. 245) и подобное — власть передается как символ владычества верховного владыки. «Дам ти власть — и будешь своего царства выше стократицею богатством и силою», — говорит легендарный «индейский царь» Иоанн греческому императору Мануилу (Сказ. Инд., с. 457). А в начале XV в. у Епифания Премудрого власть вообще упоминается уже отвлеченно, но в очень интересном ряду слов: «триупостасного божества едина сила, едина власть, едино господство!» (Жит. Сергия, с. 274). Градация высшей власти идет вверх; от конкретной силы до полного господства бога. «Власть» в этом перечне находится посредине; это уже не просто сила, какою власть была в далекие времена, но это еще и не безусловное господство. Власть можно передать, например, своему представителю, господство же абсолютно.
Попробуем теперь соотнести семантическое развитие разных слов, обозначавших землю, человека, власть. Власть всегда распространяется на человека, и понятие о нем как о представителе племени развивалось таким образом: сѣмя — племя, родъ, народъ, но также человек и люди.
Власть распространяется не только на человека, но и на территорию; в древнерусский период, судя по языку, две эти линии понятий — владение землею и сама земля — еще не сошлись воедино. Волость и власть понимались как вполне самостоятельные явления. Власть, волость, область понимаются просто и одинаково как ограниченная держанием территория, и отсюда возникают следующие противоположности: волость и власть (с конца XI в.), причем всегда остаются конкретно ясными различия между пределами и уделами, а также отчиной и отечеством; и только позднее, в конце средневековья, они еще раз соединяются вместе, чтобы образовать свое нерасторжимое единство: государьство — царьство — дьржава.
Греческое archḗ в древнейших переводах передается славянским словом поконъ, но после X в. известно и как власть (Евсеев, 1905, с. 160); в других случаях то же слово переводилось на славянский язык словом начало, но в поздних списках опять-таки и уже устойчиво — власть. В пророчествах Мефодия Патарского греческое basileía однажды передано словом власть, но чаще переводится как царство, царствие; слово exusía в зависимости от редакций — сначала как власть, а затем дрьжава (Хрон. Георг. Амарт.). Последнее греческое слово в переводах XI в. и позднее безразлично передается словами власть или область, а многие другие греческие слова со сходным значением вообще всегда обозначаются как власть, ср. в древнеславянской Кормчей: authentía, eparchía, ádeia, kýras, hypateía — все это власть.
Вдумаемся в смысл всех этих соответствий. Arche — и "начало, основание", и "конец, предел", и "власть", и "империя" (первооснова и суть государственности). Естественно, что сначала, при первых переводах, еще не имея собственных форм государственности, славянин понимал это слово в его прямом значении — как "граница чего-либо", как "начало", и поконъ имеет тот же смысл исходной точки, от которой постепенно исходят все линии жизни социального организма. Кроме того, поконъ значит еще и "обычай, нрав народа", а это слово у славян чаще встречалось именно в таком смысле. В договоре Олега 911 г. воины князя клялись «по закону и по покону языка нашего»; в «Русской Правде» покони — обычное слово, а поконь-никъ — вождь, руководитель, начальник. Выбор слова нельзя не признать удачным; даже современное представление о начальнике восходит к подобному пониманию руководителя: тот, кто начинает дело.
Однако славянское слово многозначно, но оно не выражает еще строгого понятия о сущности руководства. Руководитель в таком представлении не является еще символическим представителем народа или государства, он сам по себе, понимается как исходная точка коллективного движения, как родовой вождь, не больше.
Совсем иначе обстоит со словом начало. Начало — это граница моего рода (по-конъ значило "вне рода", "за рубежом") и вместе начало его, которое определяет правовые способности и рода, и каждого его члена. Тексты X в. свидетельствуют о развитии именно такого представления о вожде и его власти. Начальник в начале, он всего лишь первый, но первый из равных. Таковы обычаи рода и правила быта.
Столь же синкретичными остаются и представления о власти: власть принадлежит роду, а не личности, и только вождь, принимая ее от старших, может от имени всех распорядиться ею как нужно. Власть — это сила рода, которой время от времени наделяют одного из его членов. Такую власть держат различные представители рода, и слово держава в таком употреблении означает простое держание власти.
Вглядимся еще раз в те греческие слова, значения которых славяне связали с понятием о власти. И kýros "власть, право, сила" (откуда Кир — владыка и повелитель), и eparchía "надел", и ádeia "свобода" и "безопасность", и authentía "самовластность" (ср. аутентичный), и hypateía "консульство, руководство" — все эти греческие слова славяне понимали в прямом их значении, и только много позже стали соотносить с общим для них всех значением "власть". В древнерусский период власть и есть государство в самом общем его смысле; одновременно и границы, и сила, и полномочия руководителя.
