Мир Чаши. Дочь алхимика - [74]

— Ты уверен, что там покой, а не очередная вечность?

— Поговорим после, когда она закончится.

Он напрягся, как перед прыжком; раньше у него была вечность, вечность мук, но теперь она кончалась, и он не согласен был ждать ни одного лишнего мига. Девичья ладонь легла на рукоять, вынула древний клинок, и по нему пошел теплый — как всегда — зов, который в слова можно было бы облечь просто и ясно: «Подари ему покой».

— Вот поэтому магами и должны быть мужчины… — проворчал Орбо. — Просьбы, мягкость… Прикажи ему явиться. Просто сделай это!

Последние слова он выкрикнул, живо напомнив нынешнюю графиню Альдскоу. «Неужели заклинатели Корней все такие нервные?» — не менее нервно хихикнув, подумала какая-то ее часть.

— Послушай, родич, — безумная страсть, миг назад горевшая в его глазах, вновь сменилась грядущим покоем, который вдруг окрасился еще и теплом — обычным человеческим теплом, — это Корни, они ценят жесткость. Пусть ты не училась их Искусству, но у тебя есть кровное право взывать к их Силе. Все, что надо помнить, — стой прямо, говори смело и не позволяй никому сбить тебя с толку, особенно — существам Корней. Давай, я вижу, ты — можешь.

Теперь он ждал — ждал не смерти, но того, как его далекий потомок впервые прикоснется к купленному им для своего рода — и, значит, для этого потомка тоже — Искусству; теперь он был действительно по-настоящему живым, как раньше, еще до страшного договора. Жозефина собрала воедино все, что было в ней от предводителя, облеченного властью по самому праву рождения.

— Тот, кто должен явиться, явись, ибо я имею право звать!

И в руке ее мизерикордия стала мечом — та же стать, то же совершенное сочетание формы и предназначения, те же хищные бритвенно-острые стальные грани на черном теле клинка; неуловимый миг Алан смотрел на меч зачарованно, как смотрят на любимую женщину, овеянный новой вечностью — вечностью покоя; а потом он просто пропал, только металлически звякнул о камень перстень с белой совой, и черный меч снова обернулся привычным граненым кинжалом.

Вот и все.

Если это было испытанием, то морской маг просто любит наслаждаться чужими мучениями, и более ничего.

Жозефина подобрала перстень Орбо Эндаре, Легких Теней, и стены вокруг нее пропали вслед за тем, кому он принадлежал.

С Маяка было видно весь город. На шпилях и башнях висели другие, чем вчера — или вечность назад?.. — знамена, а на стенах было слишком много людей. За стенами же дымил кострами лагерь, разбитый целой армией, которая шла под королевским гербом.

— Чирик? — поинтересовались справа, и волшебная птаха привычно вспорхнула на плечо хозяйки. Та радостно погладила пичугу и стремглав побежала с Маяка вниз. Кулак сомкнулся на пустоте — перстня в ее руке больше не было.

Некое чувство направления повело ее к Башне Грифонов; еще снизу она заметила на барбакане знакомый гибкий силуэт Каталин, явно отдававшей приказы снующим вокруг людям. Жозефина поднялась наверх по каменной лестнице и окликнула Мать воинов; Каталин осеклась на полуслове, обернулась и бросилась к госпоже.

— Мы знали, что вы вернетесь! — выпалила она, глядя на госпожу сияющими глазами. — Ваш дядя уехал к себе, он и нас приглашал, но мы остались ждать вас.

— Давно меня не было?

Воительница на миг задумалась.

— Почитай, осада уже вторую луну идет…

— Чирик, — подтвердил Чирик.

Жозефина сумела справиться с изумлением: не быстро, но молча.

— И что королю понадобилось от Севера на сей раз?

— Скальный йор его знает, — фыркнула Каталин. — Выбрали на Вече достойного Предводителя, он уже вступил в права и собирался принести королю клятву верности, и тут на него напали королевские маги. Наши его отбили, говорят, герцог Ордис был ранен, но вроде как ничего серьезного.

Вот теперь изумление было таким, что с налету и не одолеешь.

— Видит Трехликая, в этой истории одно с другим не сходится.

— Видать, короля перестало устраивать такое положение, хочет теперь весь Север под себя подмять, вот и все. И ведь подошли все сразу, — она махнула рукой в направлении гребня стены, — то есть их сюда стягивали, ждали момента. И прежний Предводитель, очень может быть, не своей смертью умер.

Жозефина кивнула — мол, услышала, поняла — и спросила:

— А где Фердинанд?

— Пропал спустя несколько дней после того, как вы исчезли. Мы вообще думали, что он вас искать отправился, все же ушастый паршивец… то есть балбес… — Каталин смутилась, что не смогла удержать язык при госпоже, — в общем, он же маг, авось сумеет той же тропкой пройти. Нет же, сказал только, что если Чирик все еще Чирик, а не камушек, то и вы тоже живы, хоть и непонятно где.

— Спасибо, Каталин, — со всей искренностью сказала Жозефина. — Я очень рада тебя видеть.

— Парни как освободятся, вечером пир устроим в честь вашего возвращения. Вы же едите рыбу на первое, моллюсков на второе и водоросли на гарнир?

— С вами — все, что угодно, хоть похлебку из ремней и коры!

И они засмеялись, сбрасывая напряжение последних дней, обновляя связь между собой.

Каталин быстро раздала последние указания и, уведя Жозефину в кордегардию, рассказала ей о происходящем в городе. Началось все со штурма, но собравший весь цвет Севера Кор Фъер отбился без потерь, и королевская армия развернула осаду. В городе с единственным портом, защищенным неприступными скалами, не голодали — море щедро кормило своих детей, пусть разнообразием стол и не отличался. Немногих верных королю людей давно уже или разоружили и посадили под замок, или изгнали из города; нового штурма ждать не приходилось, по крайней мере до тех пор, пока сюда по узким тропам не дотащат осадные механизмы и не перебросят магов. Кстати, с магами вышло и вовсе забавно: местный морской маг, Морган, раскинул над городом какое-то заклинание, и теперь все порталы, наведенные в город, стаскивает в море, так что рыбка нынче жирная, откормленная незадачливыми лазутчиками.