Мир Чарльза Диккенса - [10]
В книге говорится об отречении, якобы владевшем Диккенсом, когда он писал портрет Картона («Повесть О двух городах»), или даже пропаганде такового, начавшейся уже будто бы в «Тяжелых временах» и «Крошке Доррит». В этой связи интересно замечание Уилсона в разборе «Больших надежд». «Пип искупит снобизм отказом от мирских благ; через горнило испытаний проедет Белла Уилфер из „Нашего общего друга“, праздному, циничному Юджину Рэйберну из того же романа …придется взглянуть в глаза смерти, очиститься и заслужить брак с Лиззи Хэксем», — пишет Уилсон (проводя параллели между «Большими надеждами» и «Нашим общим другом»).
Для Уилсона «Большие надежды» — самый значительный роман этих лет, а может быть, даже во всем «каноне» Диккенса! Разбор этой книги — лучшая из страниц, посвященных в монографии романам Диккенса разных лет. Автор объявляет его «самым цельным из всех произведений Диккенса» и подкрепляет этот тезис тщательным и интересным разбором книги.
Для Уилсона «Большие надежды» — второй автобиографический роман писателя, но более зрелый, написанный совсем в ином ключе, чем «Дэвид Копперфилд». Уилсон подчеркивает влияние, оказанное Эллен Тернан на все творчество Диккенса в последние годы его жизни. Это влияние главным образом сказывается в новой трактовке женских характеров. Из кукол они превращаются в живых людей с собственной индивидуальностью. Прототипом образа Эстеллы он прямо объявляет Тернан, что, видимо, справедливо.
Разбирая «Большие надежды», Уилсон вновь, как никогда настойчиво, подчеркивает мотив утраченных иллюзий, пронизывающий всю книгу, причем в развитие этой мысли (она впервые была сформулирована в связи с «Крошкой Доррит») прибавляет; как порождение утраченных иллюзий, роман выдержан в таких серых тонах, как ни один другой; и все же: «Здесь больше, чем в ранних романах, настоящей, а не показной сердечности, больше скромности, чем смирения, украшающего Крошку Доррит и Эстер Саммерсон».
Размышления о «Нашем общем друге», весьма своеобразные по акцентам и по мотивам, которые здесь подчеркиваются, могут вызвать возражения со стороны читателя, привыкшего видеть в Диккенсе воплощение викторианской легенды. Темные, порой прямо патологические образы, таящиеся в этом романе, Уилсон объявляет рожденными тайной недозволенности, окружавшей отношения писателя с Эллен Тернан, Не менее парадоксальна другая догадка исследователя. Он говорит о новизне стиля в романе и об отказе от старой иронической (мы бы сказали, скорее, юмористической) манеры. «Он точно устал от шутки и в своих новых романах обращается к новому блестящему стенографическому стилю, пользуясь им и в своих ожесточенных нападках на прогнившее до основания современное общество».
Метонимические имена персонажей, которыми Диккенс пользуется в последних романах («Епископ», «Юриспруденция» вместо фамилии лица, о котором идет речь), лишь одна из сторон этой новой отрывочной и как бы «застенографированной» манеры, утверждает исследователь. Подчеркивает Уилсон и подтекст. В романах 60-х годов он действительно заметно приобрел большее, чем когда-либо, значение.
Последний мазок в богатой нюансами сюите критических зарисовок Уилсона — его размышления над «Эдвином Друдом» (1870). Для Уилсона эта загадочная книга, оставшаяся незавершенной, должна была «решить проблему зла, живущего в человеке, а следовательно, и в человеческом обществе».
То, что никогда не оставляло Диккенса с тех пор, как он, ребенком, содрогаясь, кричал: «Маска!», теперь завладело им, по мнению критика, целиком. Проблема существования зла, подчеркивает он, всегда волновала Диккенса. Даже в светлую пору его жизни она лимитировала его оптимизм и, ставя под сомнение его христианский гуманизм и даже просто веру в человека, будила мысли о разных формах насилия.
Диккенс, считает Уилсон, кончал свою жизнь в эпоху, когда для него рушились все общепринятые ценности. В «Эдвине Друде» «доброта и благородство мужественно противостоят преступным и яростным усилиям». Бесспорно, конечно, одно — необходимость переосмысления романа в его философском подтексте. Нельзя не согласиться с Уилсоном, что последнее слово Диккенса было сложнее, чем долгое время предполагалось. Как, впрочем, и все его творчество. И Энгус Уилсон помогает это понять, будя мысль на дальнейший поиск.
Из трех миров Чарльза Диккенса лучше всех удался Энгусу Уилсону мир внутренний. Мир «внешний» — т. е. викторианская Англия, где не только жил Диккенс, но который определял в очень многом и его психику, и его творческую практику, — показан менее выпукло и подробно, хотя всегда присутствует в подтексте. Мир образов, изображенных Диккенсом, Уилсон показал, но показал таким, каким его видит и понимает сам, не стремясь к научной объективности.
Так или иначе, книга, выходящая ныне в русском переводе, будет прочитана нашими читателями с пользой, намного обогатит их представления об авторе «Холодного дома», «Тяжелых времен» и «Больших надежд». Познакомит она их и с Энгусом Уилсоном, крупным английским прозаиком, еще мало известным в нашей стране.
В. Ивашева
МИР ЧАРЛЬЗА ДИККЕНСА
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вторая жена великого князя Московского Ивана III Васильевича гречанка Софья Палеолог (ум. 1503) принадлежит к числу наиболее ярких женщин в истории средневековой Руси. Ее образ окутан легендами и домыслами. Чего только не приписывали ее влиянию при московском дворе! Это будто бы она заставила своего супруга покончить с унизительной зависимостью от Орды, ввести утонченные греческие и европейские обычаи, пригласить в Москву лучших европейских мастеров для перестройки Кремля! И это будто бы она отравила наследника престола — князя Ивана Молодого, сына Ивана III от первого брака! Но действительность, как это всегда бывает, сильно отличается от легенд.
«Феминистки не носят розовое (и другие мифы)» — не учебник, не инструкция, помогающая стать «правильной» феминисткой, и не сборник научных эссе, объясняющих историю женского движения. Эта книга — о чувствах, которые сначала превращаются в мысли, а потом в действия. Вполне вероятно, что большинство из тех удивительных женщин, которые рассказали здесь свои истории, только лишь начали свой путь и им еще предстоит узнать, каково это — быть феминисткой и бороться за свои права. Эта книга не научит основам феминизма, но раскроет, что главное в этом движении — женщины: сложные, непонятные, любящие макияж, розовый цвет, смеющиеся, плачущие, иногда сбивающиеся с пути.
Автор книги — известный дирижер Большого театра СССР, народный артист СССР, профессор Московской консерватории делится своим огромным, более чем полувековым опытом руководителя оперных постановок и симфонических концертов. Знакомя читателей со своей очень трудной, бесконечно увлекательной профессией, Б. Э. Хайкин попутно дает небольшие яркие зарисовки тех или иных сторон творчества крупных советских и зарубежных дирижеров, певцов, композиторов, режиссеров.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.