Мир-Али Кашкай - [110]

Когда на научной сессии кто-то из ораторов стал долго перечислять имена воспитанников академика М. Кашкая, кто-то в зале воскликнул: «Да что тут считать! Все мы — ученики Кашкая».

Он ушел, но остался в памяти знавших, уважавших и любивших его людей. По его книгам сегодня учатся тысячи будущих геологов, живут его идеи, вдохновляющие молодых исследователей на новые изыскания, служат людям открытые им ценнейшие месторождения.

А значит, он, Мир-Али Кашкай, остался и долго еще будет здесь, на нашей земле.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

И кто придумал, что Лондон окутан вечным серым туманом? Сегодняшнее утро было ясным и солнечным. Весна 2007 года, если верить прогнозам, тоже обещала быть жаркой.

Майкл Голдман раздвинул шторы в окне своего кабинета, выходящего на Park Lane. Этот оазис в центре многолюдного Лондона прекрасно вписывался в широкие проемы окна офиса юридической компании, которой Голдман руководил последние семнадцать лет. Иногда он позволял себе полюбоваться привычным ландшафтом парка, разноцветными стайками девушек и молодых людей, слетавшихся сюда после окончания занятий.

Ему было, конечно, что вспомнить по этому случаю, но он, как человек в высшей степени организованный и умевший ценить время, всегда точно знал, каким делом ему предстоит заняться в каждую следующую минуту.

Он вернулся к своему столу и передал по селектору помощнице, что готов принять Ричарда Фишера, своего заместителя, вместе с его протеже. Это была формальность — интервьюирование юриста, которого компания намеревалась утвердить в новой должности. Но этой формальности, которой предшествовало множество обязательных процедур, придавалось большое значение. О лицах, стажировавшихся в фирме и, таким образом, реально претендовавших на работу в одной из известнейших международных юридических компаний, первоначально собиралось солидное досье. Материалы его тщательно изучались в департаменте кадров, затем следовало интервью-собеседование с руководителем подразделения, где предстояло работать новичку, знакомство с членами руководства, без одобрения которых кандидат не мог появиться в кабинете босса — Майкла Голдмана.

Таков порядок, заведенный предшествующими поколениями руководителей, и в компании не собираются от него отказываться, каким бы бюрократическим ни представлялся он в начале XXI века. Ричард Фишер терпеливо ждал, когда босс изучит досье адвоката, приглашаемого на работу, положение которого в значительной мере облегчалось тем обстоятельством, что он, точнее, она — Рена Гусейнова — уже почти два года работала в юридической компании.

Обладательница странной, неанглийской и, скорее всего, восточной фамилии знала безупречно (подчеркнуто руководителем департамента) несколько европейских и азиатских языков, закончила UCL, третий по популярности после Оксфорда и Кембриджа университет, славившийся как раз своими выпускниками-адвокатами, и, несмотря на молодость, уже успела стать членом Общества адвокатов Англии и Уэльса — так сообщалось в Curriculum vitae, или, говоря канцелярским языком, CV.

Босс захлопнул папку, давая понять, что, в общем-то, удовлетворен ее содержанием. Теперь Фишер мог представить боссу будущую сотрудницу. За своего кандидата он мог не волноваться — хорошее знание права, отличная, цепкая память, деловая хватка, умение добиваться своей цели, в высшей степени контактна. Но вот фамилия… Фишеру хорошо были известны неписаные правила в компании, щепетильность, которую проявляло руководство в отношении людей с нетипичными фамилиями. Он внимательно следил за выражением лица босса, который поднялся навстречу вошедшей в кабинет стройной, черноволосой, с сияющими глазами девушке.

«Если б не досье, ее можно было бы принять за итальянку», — подумал Голдман, приветливо улыбнувшись вошедшей и пригласив ее сесть. Несколько дежурных вопросов, ряд уточнений по делам, которые она вела в компании. Прошлись бегло по особенностям финансового права США и Великобритании.

Откинувшись в кресле, Голдман внимательно вслушивался в комментарии девушки, невольно залюбовавшись ее осанкой, умением держаться и чистым Oxford English.

— Мисс Гусейнова, — вдруг обратился он к ней, внезапно приняв решение изменить тему беседы. — В вашей биографии мое внимание привлекла одна деталь. Ведь вы носите фамилию отца?

— Мой отец…

— Нет, нет, я вовсе не о нем. Я в данном случае о вашей матери — Кашкай. Это тоже азербайджанское имя?

— Эту фамилию в Азербайджане носят только представители рода моего дедушки — Мир-Али Кашкая. Его хорошо знали в Азербайджане, Советском Союзе, да и широко в мире. Он был знаменитым геологом, наверняка его имя известно и в соответствующей среде Англии. Мир-Али Кашкай был действительным членом Королевского минералогического общества Великобритании…

Ее собеседники мельком переглянулись, и Голдман понимающе улыбнулся:

— Ваш дедушка, должно быть, был первооткрывателем бакинской нефти? Нефть приносит геологам славу и деньги.

— Не только нефть. Мой дед не занимался нефтью, но зато среди его открытий были месторождения золота, платины, молибдена, алунитов. Ведь он был петрографом.