Минус на минус - [13]

Откуда им было знать, что у нас информация крепко-накрепко вшита в телесность, вплетена, пленена и требует куда более аккуратного обращения! Они даже не заметили, как завязли в материи сами. А когда поняли – запаниковали и попытались вырваться.

Им удалось. Только хрупкие человеческие разумы не выдержали. Это… это было убийство. Сразу двенадцать. Тела землян остались целы – все органы, все системы. Простейшие рефлексы – врождённые, безусловные. Дыхание, сердцебиение, реакция на горячее и холодное – всё это было. Аппараты действовали! Только вот управлять ими стало некому. Словно новенькие, с иголочки, дома остались без хозяев: свежепокрашенные стены играют красками, черепица на крыше в полном порядке, двери не скрипят, окна сверкают… и внутри – никого…

Никто не помнил, чтобы на Марсе когда-нибудь убивали. Никто не знал случая, чтобы хоть одно существо уходило не добровольно! Это была дикость, ещё большая, чем связанная информация, живущая в громоздком белковом механизме, или рождение нового существа без всего опыта, накопленного обществом за тысячи лет. Это был ужас, который следовало исправить, не постояв за ценой: даже необычные разумные имели право на жизнь. Точно так же, как жители Марса – на спокойную совесть.

Им не пришлось искать решения долго, оно лежало на поверхности. Чтобы помочь, требовалось лучше знать предмет: двенадцать объектов – слишком мало. Но дома, на удивительной соседней планете, сородичам, вероятно, сумеют оказать помощь?

Двенадцать пострадавших сами добраться не могли никуда. Если их информационные сущности и не погибли безвозвратно, то забились после пережитого ужаса слишком глубоко, отказывались управлять даже собственными тюрьмами – и ни с кем не желали общаться.

Но, к счастью, был ещё один белковый. Существо которого так вцепилось в образ светловолосой девушки, стоящей у окна, что не рассыпалось, не отключилось и не сбежало. Лишь частично потеряло память. Этим белковым оказался я.

Не специалист по контактам, внеземным формам жизни и разума. Не биолог и не психолог. Вообще не космонавт! Обычный журналист, слишком молодой, слишком мало знающий и слишком привязанный к Земле и к одной-единственной, практически незнакомой девушке, чтобы позволить своему «я» рассыпаться в пыль.

Мою память восстановили, насколько сумели. Со мной остались, чтобы помочь, – без радости, но с осознанием необходимости жертвы и с надеждой на получение новой информации.

Какова ирония: ведь я отправился на Марс точно с теми же ощущениями: без радости, с осознанием необходимости и с надеждой увидеть новое, а потом вернуться и рассказать остальным…

Тела моих друзей информационно подключили ко мне. Строго говоря, наверное, мне следовало бы теперь называть себя «мы»? Хотя с чего бы. Личность-то у меня одна, моя, прежняя – хотя с несколько повреждёнными воспоминаниями и некоторым переизбытком тел.

Не знаю, как именно я управляю всеми сразу, почему никогда не ошибаюсь и не путаюсь. Как понимаю, где моё собственное тело, и которое из тел что делает и ощущает в каждый момент. Я стараюсь не думать об этом – как-то попробовал, но сразу же растерялся.

Да и неважно теперь. Похоже, время узнать и понять будет: вряд ли я скоро сумею восстановить собственные личности друзей и отделить их, тем более что в этом марсиане мне плохие помощники.

У них свои проблемы. Они изучают Землю. И человеческую цивилизацию. То, что от неё осталось.

Как изучали меня по дороге сюда.

Готов ли я сказать марсианам спасибо за сохранённую жизнь? За возвращение домой? Хотя бы и после пока непонятной катастрофы, оставившей после себя лишь обгоревшие остовы пустых домов?

Не знаю.

Я – как и марсиане – пока не понял, что произошло. Мировая война, падение астероида, техногенная катастрофа – кто знает.

Пожалуй, я признателен марсианам за то, что они почти не дают ощутить своего присутствия у меня – или у нас? – внутри. Головная боль – это же пустяк. Зато я теперь чувствую то, чего никак не могу знать. Эти редкие подсказки, приходящие словно со стороны, почти совсем не напрягают. Учусь понемногу. Пользуюсь. К полезному адаптироваться нетрудно. Особенно, когда устал бояться и начал привыкать.

Гораздо больше я благодарен за то, что помню золотой от солнца пушок на щеке юного доктора биологии. И за подаренное марсианами знание, что она жива, поскольку излучение её информационного существа в порядке.

А значит, потеряно не всё. Значит, мы пока живы! – не я и марсиане и не я и друзья-астронавты, а мы. Человечество. Потому что есть я и есть эта девушка. Новая история о сотворении мира может начаться. Для этого надо всего лишь найти мою потерянную Еву.

Мы, люди, конечно, были совершенными кретинами, когда, отправляя мужчин совершать подвиги, решили оставить дома всех девушек и женщин – для безопасности. Порой дома горят.

И мы, конечно, были круглыми идиотами, когда считали, что точно знаем, что такое жизнь, – а значит, легко сможем уберечь себя на чужой планете от биологической угрозы. Порой дело только кажется простым.

Но…

Если бы я сейчас был обычным, таким как прежде, у меня не было бы шансов отыскать её. А теперь есть!