Минос, царь Крита - [60]

Мы вошли в покои царицы. Она хлопнула в ладоши, и первая служанка немедленно внесла таз и кувшин с ароматной водой, а вторая стала рядом с большим льняным полотенцем.

— Умойся, сын мой. Охлади свой гнев. И запомни: только сдержанность приличествует царю. Ни одно движение души не должно отражаться на твоем лице и тем более в том, что ты делаешь!

Это было как нельзя кстати. Не хотелось, чтобы кто-нибудь видел меня со следами слез. Я подставил ладони под прохладную воду и долго плескался, пока не почувствовал, что лицо перестало гореть. Мать терпеливо ждала, сурово глядя мимо меня, потом повела в покои брата. Сарпедон, запрокинув голову, чтобы унять кровь, шмыгая покрасневшим носом, сидел на кровати и злорадно посматривал на меня.

— Ты поступил несправедливо, сын мой. И не умножай своих ошибок, упорствуя в них. Извинись перед братом, обиженным тобой, — величественно сказала царица.

Её правильное, тонкое лицо было бесстрастно. Сейчас она казалась мне воплощением богини Дике — высшей справедливости.

Спорить я не стал. Мой младший брат был капризным, но славным мальчишкой. Я уже не держал на него зла. Подошел и произнес все, что требовалось.

— А теперь ты, Сарпедон, извинись перед братом. Твои слова были оскорбительны и для меня, и для твоего божественного отца, но я прошу извиниться только перед Миносом.

Сарпедон покосился на меня, думая, что я успел нажаловаться.

— У стен есть уши, сын мой, а твой звонкий голос разносится по всему дворцу, — так же бесстрастно сказала царица.

Сарпедон промямлил извинения и растерянно посмотрел на мать. Та кивнула, разрешая ему заняться своими делами. Повернулась ко мне:

— Минос, сын мой, следуй за мной.

Я покорно склонил голову, про себя удивившись: что же ещё вызвало недовольство матери?

Мать привела меня в один из многочисленных небольших двориков и остановилась у самой стены возле ручейка, где и в самую жару было прохладно и пахло сыростью. Там, на покрытых мхом камнях, стояли друг против друга, угрожающе воздев хвосты со смертоносными жалами, два крупных скорпиона. Они были неподвижны. Царица присела на корточки и уставилась на них немигающим взглядом.

— Поверь, они стоят уже почти месяц. Я давно наблюдаю, — прошептала она. — И могут простоять так еще очень долго. Ждут удобного момента для нападения. Я немного ускорю события — события, но не исход сражения. Смотри!

Внезапно один из скорпионов метнулся к противнику и нанес удар. Но второй успел первым. Ужаленная жертва задергалась.

— Что ты видел, сын мой? — спросила Европа, величественно поднимаясь. — Кто победил?

— Тот, у кого больше выдержки. Бросившийся к врагу должен был думать ещё и о том, как подойти, и поэтому его удар оказался неточен.

Царица кивнула и едва заметно улыбнулась. Её малоподвижное, величественносуровое лицо от этого не стало ни мягче, ни проще. Всё та же маска, которую я привык видеть.

— Ты прав. Ты запомнил это, мой сын?

Я согнулся в почтительном поклоне.

— Твой божественный отец умен, но не мудр, — сказала царица. — Он готовит вас к постоянному бою. Но побеждает не сильнейший телом. Чаще — сильнейший духом. Умей выжидать…

И она пошла прочь, покачивая узкими бедрами. Широкая юбка с оборками колыхалась яркой волной, и черные, посыпанные золотой пылью локоны шевелились, как змеи.

Я осторожно взял мертвого скорпиона, долго разглядывал блестящее зеленоватое тело своего учителя, и вдруг понял, что мне очень жаль эту подлую и опасную тварь. Я ощущал родство именно с этим скорпионом — не с победителем. Мне так же не хватало выдержки в стычках с братьями и приятелями, и я охотно вернул бы ему жизнь, отнятую только потому, что понадобилось дать урок мальчику по имени Минос. Что ни говори, с ним поступили несправедливо!!!

Наверное, мои мысли были слишком искренни. Мне на мгновение привиделся узор: причудливо переплетенные линии, но все они не могли скрыть от меня главную — спираль, закрученную влево. Я взглядом легко проследил её от центра. Скорпион в моей руке вдруг резко задергался и сделал попытку ужалить меня. Я вздрогнул и отшвырнул его. Тот проворно юркнул в щель.

Я растерянно поглядел ему вслед и, поняв, что сам оживил его, напугался: отец мой Зевс говорил, что умершее не должно возвращаться к жизни — таков закон. Я нарушил закон своего отца.

Минос. (Первый год восемнадцатого девятилетия правления царя Миноса, сына Зевса)

Я заглянул напоследок в зеркало. Как себя ни чувствуй, а подданные должны видеть перед собой вечно юного, благополучного, полного сил сына бога, которому не страшно время.

Банщику и брадобрею удалось сделать почти чудо: там, где они не смогли мягко удалить подсохшую коросту с ожогов и ранок, она была так ловко припудрена, что при неярком освещении масляных плошек не бросалась в глаза; припухшие веки и черные круги под глазами скрывали сурьма и пудра. Я с сожалением потрогал укороченные волосы. Ничего не поделаешь — солнце и горячий пепел сильно опалили их. Но брадобрей так искусно завил и уложил оставшиеся локоны, что они казались пышными и здоровыми, а густо пробившуюся за последнюю неделю седину подчеркнул серебряной пылью так, что она даже украшала меня.