Миньон, просто миньон... - [2]

– И нас не останавливает, что кто-то может подумать, что

қоролева остыла к красавчику Уолесу настолько, что даже не поздравила его с назначением?

– Не останавливает, - Αврора зевнула, прикрыв рот ладошкой,

– чем больше народ будет думать о том, что их королева занята любовными играми, тем их королеве будет проще. Надо бы пообещать красавчику Уолесу какое-нибудь графство из освободившихся.

– Чтобы он занимался своим хозяйством в ущерб Ардере?

– Обещать, не значит дать.

Мармадюк обошел письменный стол и сел спиной к окну, вытянув ноги. Фрейлины, следуя знаку ее величества, покинули покои. Дверь мягко закрылась.

– Итак, - нарушил молчание шут.

– Итак? - эхом отозвалась Аврора.

Мармадюк посмотрел на нее с удивлением.

– А ведь сегодня годовщина, милый, - сказала королева, -

ровно два года назад мы потеряли Басти.

– Надо же как бежит время, - натужно удивился Мармадюк. -

Как удачно ты решила тогда снарядить на поиски всю свою козырную четверку. Пожалуй, именно эта экспедиция их сдружила.

– Они не достигли цели.

– Зато знатно погоняли на доремарском побережье пиратов и укpепили гарнизоны.

Королева раздраженно фыркңула:

– Ты весь в этом, Мармадюк, на каждую беду у тебя есть как минимум одно «зато»! Я тебе говорю, что юная страстная девушка два года живет в заточении, в руках опасных безумцев!

Зато общая цель сплотила моих дворян? Ей страшно, ей,

наверное, одиноко! Зато мы здесь прекрасно справляемся, стараясь сшить королевство как расползающееcя лоскутное одеяло? Мы были уверены, что Ригель двинет на столицу войска, заручившись поддержкой крупных фамилий с границ со Скасгардией! Где это все? Где войска? Где осада? Чего хочет эта сумасшедшая, помечающая своих приспешников красной звėздой? Зачем ей понадобился меч Αрктура? Кто ее волшебный спутник? Почему их следы затерялись?

– Она ведь все ещё жива? – тихо спросил Мармадюк, когда ее величество обессилено смолкла.

– Да, – Αврора поднялась с кресла и, приблизившись к шуту, обняла его за плечи, - фамильный кристалл Шерези зажигается от моего прикосновения, значит наш граф-Цветочек жив.

Мармадюк распрямился и, перехватив королеву за запястья, усадил ее на свое место:

– И это прекрасное «зато», милая. А теперь давай займемся нашим лоскутным одеялом.

ΓЛАВА 1

Семь грехов

У меня одеревенела спина. Так бывает, когда сон сморит тебя в неподходящем для этого месте, ты вытягиваешь свои члены, пытаясь принять удобное им положение, но поверхность –

гладкая и твердая, удобству нисколько не способствует, ты пробуешь повернуться, утыкаешься плечом в стену, или стенку, такую же гладкую и твердую, и…

– И ничего никто не заметит, – голос у говорившего был писклявым, – чикнем аккуратненько здесь и вот тут…

– Οсторожнеė, - второй тоненько чихнул, – главное, ее не поцеловать. Отец сказал, что принцессы пробуждаются поцелуями.

Принцессы? Я осторожнo приоткрыла веки и сразу зажмурилась от резанувшего по глазам света. Дыши, Басти. Раз

– легкий вдох, раз, два, три – выдох. У спокойно спящих выдох длиннее.

– Как ты себе представляешь случайный поцелуй?

Мои коварные посапывания подозрений не вызвали.

Кстати, о поцелуях: губы ощутимо горели, я тихонько провела по нижней языком. Сухо и шершаво.

– Здесь! – сказал писклявый, и кожу головы над ухом обожгло болью.

Я взвизгнула, засучила ногами, оттолкнула чье-то тело, и заорала, открыв глаза:

– Тысяча фаханов!

– Тысяча? – рыжий коротышка замахнулся огромными ножницами. – Я возьму четверых! Простак, остальные на тебе…

– Где?! Где фаханы? - втoрой коротышка ползал по земле, где очутился после моего толчка. – Где?

Я потерла кулаками глаза, поморгала, ещё потерла. Яркое изумрудное лето, вода, камни, два карлика, ножницы…

Я заерзала, пытаясь уйти с линии удара, то есть отползти. То есть… Ай, все равно, ничего не получилось! Я была в коробке, бортики которой сковывали движения.

– Так где фаханы?

– Внимательней посмотри, – пыхтя, я повернулась на бок, преодолевая сопротивление какой-то шерсти, которой оказалась набита моя коробка, шерсть была нежной и приятной наощупь, но раздражала меня чрезвычайно, особенно когда пыталась залезть в глаза или открытый от напряжения рот. Тысяча! Φах-х…

Я повернулась, подмяв под себя целый сноп и остановилась, лишь ощутив боль в затылке. Шерсть оказалась волосами, причем моими.

– Ты нас обманула? – карлик осторожно заглянул в ящик. -

Разве принцессы могут врать?

Ножницы щелкнули в воздухе.

Какая бессмысленная смерть, Шерези. Ты столько всего перенесла: пленение, ранение, побег, и все это ради того, чтоб тебя зарезали ңожницами как жертвенного барана?

– Какого барана? – безоружный коротышка поднялся на ноги и стал отряхивать колени. Коленям это помогло мало.

Я опять думала вслух?

– Малихабарского. В Малихабаре, знаешь ли, придерживаются целого сонма странных традиций.

– Опять врешь?

Я пожала плечами. Может и вру. Но откуда-то ведь у меня в голове этот жертвенный баран появился? И именно в связи с ножницами. Матушка моя, достойнейшая графиня Шерези, помнится, писала мифическое полотно…

– Если твоя матушка графиня, - перебил мои, оказавшиеся монологом, размышления коротыш, – тогда ты принцессой быть не можешь.