Миньон - [34]

Ковбой глянул на нее и тут же отвел глаза к окну, повернувшись вместе с креслом. Краска сбежала с его лица, будто последняя фраза смутила его больше, чем ее.

– Не знаю, чего это Шабазз и Марлен так возбухают, чтобы ты с кем-нибудь делала такую нормальную вещь, – продолжал он тараторить, явно чтобы скрыть смущение. – Они смотрят на звезды и суетятся, как нервные родители. – Ковбой замолчал и поскреб рукой подбородок. – Не могу понять, чего это они так настроены, но, может, тебе просто их спросить в лоб? Перестать бегать вокруг куста и изъясняться намеками. Блин, ты же во всем другом абсолютно не застенчива.

Ковбой своей правдой будто двинул ее между глаз, и на миг она лишилась слов. Потом вдруг откуда ни возьмись зазвучал ее горький смех.

– Чего это ты вдруг занялся моими делами, Ковбой?

Он минуту смотрел в окно, потом закрыл глаза.

– Потому что я люблю тебя, лапушка. У меня никогда не было сестры, и ты ближе всего к этому понятию. И еще ты мне очень напоминаешь Тару.

– Тару?

– Ага, – тихо сказал он. – Та девушка, которая ездила со мной на "Харлее".

Она заметила, как заходили желваки у него на скулах, но не удержалась от вопроса:

– Что с ней сталось?

– В Аризоне мне пришлось проткнуть ей сердце колом, – ответил Ковбой, не поворачиваясь.

Дамали открыла рот – и закрыла. Что тут скажешь? Она совсем не ожидала от него такое услышать. Блин...

– Я знаю, тут никакие слова не годятся. И спасибо, что уважаешь мое право на свою жизнь... не суешься в мою психику. Я не люблю, когда со мной так поступают, и потому с людьми своей команды сама такого не делаю.

Он кивнул:

– Сказала бы ты это Марлен. Очень уж она любопытна.

– Скажу, – пообещала Дамали с грустной улыбкой.

– Ладно, проехало. Тара – это уже история. Вот так я встретился с Хосе, и вот почему я, наверное, лучше других его понимаю. Долгая история. – Ковбой потер лицо руками. – Не хочется об этом говорить. – Он ухватился за рулевое колесо и зафиксировал внимание на морге. – Последнее, что я могу сказать: жизнь коротка, непредсказуема, а временами – хренова. Так что веселись, пока можешь, детка. Попробуй все, пока твой номер не вышел в тираж. Все, проповедь окончена. Пускаем по рядам кружку для пожертвований, дискуссия не предусмотрена.

– Спасибо, Ковбой.

Она положила руку ему на рукав, потом убрала. Ощущаемая в его организме боль вызвала слезы у нее на глазах, но она сморгнула их, сохраняя достоинство – свое и его. Оставалось только надеяться, что она передала через прикосновение ладони целительную эмпатию.

Он кивнул и отвернулся к зданию, а она стала рассматривать драгоценности в рукояти клинка. Ей нечего было больше сказать Ковбою, и понимающее молчание казалось сейчас лучшим выходом.

Семь камней. Марлен говорила, что каждый из них отвечает своему цвету уровня чакры – описанного в восточной философии невидимого энергетического поля, которое правит частью тела и духа, и каждый уровень имеет свой оттенок, переливающийся вдоль позвоночника человека, и так они помещены на рукоять, как выпуклости для хвата, идеально подходящие для ее руки. Три клинка, каждый с вытравленными символами Адринка, образовывали триединство, сходящееся к жалу острия. Предмет из легенд, и вот он принадлежит ей.

Треугольное лезвие прорезало в теле дыру, которая не могла закрыться. Сделанное из ватиканского и североамериканского серебра, с южноамериканским сплавом, слитым с догонской сталью родной земли, оно было закалено в самурайском горне, и части его обошли весь мир, переходя от истребительницы к истребительнице, пока не закончилось его создание. Так ей говорили. Клинок зачаровал ее, пока она его рассматривала, – предмет, создаваемый эпохой за эпохой, религией за религией, и каждая культура была в нем представлена – так говорили. Ранний подарок на день рождения, согласно Марлен, когда планеты сойдутся. Что это могло значить? Но она была рада, что Ковбой его стащил и догадался принести с собой. "Мадам Изида" – это то, что может сделать работу.

Однако ее беспокоил факт, что клинок был "одолжен" у Марлен. Она попыталась утихомирить совесть с помощью слова "освобожден" для описания поступка Ковбоя и своего соучастия. Дамали тихо засмеялась про себя. Марлен будет метать молнии. И вообще, где она могла раздобыть такой клинок? Много вопросов, мало ответов... и кто эти чертовы Рыцари Тамплиеры?

– Может, тебе не стоило его брать, хотя я и нудила насчет того, чтобы его попробовать, – сказала она, не отрывая глаз от ветрового стекла. Слишком много мыслей боролось у нее в голове за первенство. – Марлен говорила, что еще не время.

– Знаешь, – засмеялся Ковбой, – если бы Марлен не хотела, чтобы я тебе его пока давал, она бы остановила меня. Мимо нее ничего не проходит. Она все держит в руках.

Дамали улыбнулась:

– А что она сказала?

– Пожелала быть осторожными, как она всегда говорит, и приятно провести время. Потом она вздохнула и вышла.

Дамали снова затихла, на миг задумавшись над словами Ковбоя.

– А Шабазз чего-нибудь говорил?

– Нет, он, как все мы, знает, что рано или поздно время настанет.

Теперь она взглянула на Ковбоя:

– Что это за разговоры о времени? С тех пор, как начался парад планет, вся группа говорит загадками и действует странно. У меня такое чувство, будто есть какая-то тайна, о которой мне не говорят. Мне это не нравится.