Министерство правды. Как роман «1984» стал культурным кодом поколений - [4]

Однако пока я планировал написание этой книги и работал над ней, ситуация изменилась. Люди с тревогой начали вспоминать политические события 1970-х и, что гораздо хуже, 1930-х. В книжных магазинах появились издания с названиями «Как кончается демократия, предупреждение о фашизме», «Дорога в несвободу» и «Смерть правды», в которых обильно цитировали Оруэлла¹². Вышло новое издание «Истоков тоталитаризма» Ханны Арендт, которое рекламировали как «нон-фикшн концовка романа “Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый”»¹³. Переиздали и написанный в 1935 году роман «У нас это невозможно» Синклера Льюиса об американском фашизме. Вышел довольно тревожный сериал «Рассказ служанки», адаптированный по роману, написанному Маргарет Этвуд в 1985-м. Героиня романа Фредова, роль которой исполняет Элизабет Мосс, говорит: «Раньше я спала. Вот так мы все это и пропустили»¹⁴. Но мы-то уже не спали. Эта реплика напомнила мне цитату, которую Оруэлл написал о фашизме в 1936-м: «Если вы делаете вид, что это всего лишь аберрация, которая исчезнет сама по себе, то вы видите сны, которые закончатся, когда кто-нибудь ударит вас резиновой дубинкой»¹⁵. Роман «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый» – это книга, которая должна была «разбудить» людей.

«Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый» стал первым полноценным романом-антиутопией, написанным с пониманием того, что антиутопия является совершенно реальной. Эту антиутопию уже создали в Германии и СССР продолжал создавать в странах Восточной Европы, в которых одни люди заставили других жить и умирать за железным занавесом. Сейчас эти режимы исчезли, но роман Оруэлла продолжает напоминать нам о самых страшных кошмарах, форма и содержание которых могут постоянно меняться. «Для меня это греческий миф. Бери его и делай с ним все что хочешь, чтобы исследовать самого себя»¹⁶, – говорил Майкл Рэдфорд – режиссер экранизации романа, сделанной в 1984-м. «Это зеркало, в котором каждая эпоха видит свое отражение»¹⁷, – утверждал в 2013-м один из актеров театральной постановки, сделанной Робертом Ике и Дунканом Макмилланом. Певец Билли Брэгг утверж дает: «Каждый раз, когда я его перечитываю, он кажется мне совершенно другим»¹⁸.

То, что в наше время роман не потерял своей актуальности, можно воспринимать как обвинение и политиков, и граждан. Этот роман является предупреждением, а также напоминанием о неприятных уроках, о которых мы, кажется, позабыли после смерти писателя, в особенности тех, которые говорят о том, какой слабой может быть правда по сравнению с властью. Я не буду утверждать, что роман является как никогда актуальным, но, черт побери, он гораздо более актуальный, чем нам могло бы хотеться.

Надеясь, что мой рассказ не слишком искажает действительность, я все же убежден, что, описывая такие события, никто не может оставаться совершенно объективным.

Часть I

1 История остановилась

Мы живем в мире, в котором никто не является свободным, практически никто не чувствует себя в безопасности, в котором почти невозможно быть честным и остаться в живых¹.

Оруэлл, «Фунты лиха в Париже и Лондоне», 1937

Незадолго до Рождества 1936 года Джордж Оруэлл вошел в здание лондонской редакции The New English Weekly. Он был одет, словно отправляется в путешествие, и в руке у него был тяжелый чемодан. Оруэлл заявил: «Я отправляюсь в Испанию»².

– Зачем? – удивился слегка пижонского вида француз Филип Майре, он же редактор издания.

– Кто-то же должен остановить фашизм, – последовал ответ.

Кем был этот стоявший в кабинете Майре тридцатитрехлетний человек? Какое впечатление он производил? Он был 192 сантиметров ростом и носил обувь 45-го размера. У него были крупные выразительные руки. Казалось, что его руки и ноги были приклеены к телу, и складывалось ощущение того, что он не очень хорошо понимал, что с ними делать и куда деть. Лицо его было бледным, худым и казалось слишком рано состарившимся. Вокруг рта легли настолько глубокие морщины, что казалось, будто он долго и благородно страдал, и из-за них друзья зачастую сравнивали его с Дон Кихотом или святым с картины Эль Греко. У Оруэлла были светло-голубые глаза, светившиеся умом и состраданием. На его губах часто появлялась ироническая улыбка, и иногда он разражался громким смехом. Волосы на голове торчали, словно на щетке из щетины. Одежда на нем была поношенная. Казалось, что она висит, как на вешалке. Аккуратной была лишь тонкая линия подстриженных усиков. От него пахло жженным табаком и, по утверждению некоторых, сложно определимым запахом болезни. Говорил он сухо, хрипло и монотонно, старался избегать акцента и выговора представителей высшего класса, но в его речи слышались неистребимые нотки человека, который получил образование в Итонском колледже. При первом знакомстве он производил впечатление отстраненной персоны, этакий сухой и педантичный чудак. Те, кому довелось узнать его ближе, вскоре говорили, что, несмотря на свою внутреннюю сдержанность, он был человеком щедрым и с хорошим чувством юмора. Он твердо верил в то, что надо много работать и скромно отдыхать. Оруэлл незадолго до этого женился на умнице и выпускнице Оксфорда Эйлин О’Шонесси. Он интересовался политикой, но не был приверженцем той или иной идеологии. За плечами у него был большой жизненный опыт, ему пришлось много путешествовать, и он говорил по-французски.