Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ - [37]

Никита Хрущев, отдавая себе отчет в том, что вторым Сталиным ему не быть, да и не претендуя на эту роль, понимал, какую страшную опасность представляют для него лично органы. Прожив всю жизнь в верхних эшелонах власти, он, конечно же, знал, на что они способны, коли у кучера нет достаточных сил, чтобы удержать вожжи.

Госбезопасность постигла новая, но на сей раз — практически бескровная «чистка». Что уже само по себе указывало на изменение в соотношении сил (глава тоталитарного государства — органы) и в какой-то мере предопределило конец Хрущева.

Владимир Семичастный, Председатель КГБ, обеспечивший брежневский переворот осени 64-го года, тоже ни в коей мере не был Берией, но то, что Хрущев не стал Сталиным, коего органы смертельно боялись, и позволило им, органам, стать соучастниками, если — не направляющей силой заговора. Хрущев оказался как раз тем «старым волком», слабость которого тут же учуяла стая… В тоталитарном государстве ничего делать наполовину нельзя — ни карать, ни миловать. Те, кого покарали, — не испугались, озлобились, те, кого помиловали, — поняли: этот — не вожак.

…Расстрел в пятьдесят третьем Берии, а за ним и его ближайших помощников — Кобулова, Багирова, через год — ленинградский процесс над министром госбезопасности Абакумовым и начальником следственной части МГБ Леоновым,^{1} высшая мера для организатора знаменитого «дела врачей» — генерала МГБ М. Рюмина и кое-кого еще, — все это, конечно, повергло органы в смятение. Ждали — по опыту — худшего.

В 1955 году из лагерей стали возвращаться уже не одиночки — тысячи людей, помнивших и, весьма отчетливо, своих мучителей. В Главной военной прокуратуре (ГВП) была организована специальная группа под руководством ныне генерал-майора в отставке Бориса Викторова, которой и была поручена реабилитация — пересмотр сфальсифицированных ранее дел.^{2} Потом такие группы возникли по всей стране. В их работе, естественное дело, принимали участие и сотрудники обновленного, как считалось, КГБ: многие бывшие сотрудники НКВД-МГБ были уволены. «На наше место, — жаловался мне Хват, — пришли непрофессионалы — люди из Центрального Комитета партии». То есть те, кто и санкционировал репрессии. Профессионалы, заметим, тоже остались. Органы поменяли «вывеску», изменив слово «министерство» на «комитет» — Комитет государственной безопасности СССР, и… И принялись «создавать» новые дела по все той же 58/10 статье («контрреволюционная агитация») — только теперь сажали за анекдоты не о Сталине — о Хрущеве.^{3}Комитет государственной безопасности СССР возглавил заместитель Берии в конце тридцатых, «герой» — организатор массовых депортаций народов Кавказа — в годы войны, генерал Иван Серов[25]. Он, кстати, курировал дело академика Николая Вавилова — к нему не раз обращался за советом «мой» Хват… Обновились.

Так что же произошло со всей этой многотысячной армией следователей НКВД-МГБ?

Да, в общем-то, — ничего.

38 генералов НКВД лишились своего звания, как, например, лишился его уже ставший генерал-лейтенантом авиации(!) Александр Авсеевич — один из тех, кто весьма успешно выбивал в 37-ом показания из комкора Виталия Примакова — участника знаменитого «военно-фашистского заговора» в Красной Армии. В отличие от своего коллеги Ушакова-Ушимирского, он счастливо избежал бериевской «чистки» кадров и перешел под другую «крышу» — в ВВС[26].

Сотни чекистов расстались с партийными билетами. Но не сразу. Скажем, Хват, уволившись из органов — не по своей, конечно, воле, 5 лет был секретарем парторганизации(!) одного из управлений Министерства среднего машиностроения СССР (известного как «атомное министерство» или еще — «ведомство Славского»). Однако, когда уголовное дело против Хвата было закрыто «по истечении срока давности», другой заместитель Главного военного прокурора генерал Дмитрий Терехов добился-таки, чтобы Комитет партийного контроля при ЦК КПСС в 1962 году исключил Хвата из партии. Хотя министерство и представило на своего партийного лидера хорошие и очень хорошие характеристики… А почему нет? Почему эти характеристики должны были быть плохими? Не сомневаюсь, что, пройдя такую школу НКВД-МГБ, Хват был замечательным партийным секретарем.

Наконец, десятки верных служак — из тех, кто был уже в возрасте, — потеряли свои персональные пенсии — тоже, конечно, обидно. Потерял ее и Хват, и знакомый нам Соломон Луховицкий. Он еще в пятьдесят первом году был уволен из органов по болезни, но после реабилитации Аркадия Емельянова и Арона Темкина, формулировка увольнения (по представлению ГВП) была изменена: «по фактам, дискредитирующим высокое звание офицера». Пенсия Луховицкому была снижена до 1400 рублей (старыми)…^{4} Когда Рика Берг вернулась в Москву после своих лагерей и вечной ссылки, ее зарплата секретаря-машинистки составляла 350 рублей — тоже «старыми»…

Что касается скамьи подсудимых, то на нее, по свидетельству генерала Викторова (а именно ГВП возбуждала дела против следователей НКВД-МГБ), из многотысячной армии пыточных дел мастеров попали лишь единицы. Прежде всего — те, кто много знал и кто был ненужным свидетелем для новой власти. Их пускали в расход быстро и судили при закрытых дверях.