Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ - [110]

26 ноября 1991 года Президент России Борис Ельцин подписал указ № 233 «О преобразовании Комитета государственной безопасности РСФСР в Агентство федеральной безопасности», а с ним — и структуру нового ведомства.

За небольшим исключением и некоторой сменой названий, она в точности повторила структуру прежнего КГБ.^{21} Столь же широки, как и раньше, функции и обязанности федеральной безопасности: все — от защиты личной жизни граждан до информирования органов государственной власти и управления. Может быть, я сгущаю краски? Будущее покажет. Однако в перечне законодательных актов, которые планирует принять Российский парламент, я вновь не нашла ни Закона о неприкосновенности личности, ни Закона о праве на информацию — тех основополагающих законов, которые хотя бы на судебном уровне способны защитить граждан от произвола секретной службы. Но их в перечне, повторю, нет. Зато во Временном положении об АФБ, тоже утвержденном Президентом Ельциным, в пункте 6 записано: «Агентство федеральной безопасности РСФСР и подчиненные ему органы пользуются правом проведения оперативно-розыскных мероприятий (то есть — правом перлюстрации почты, прослушивания телефонов, наружного наблюдения — Е.А.) в целях предупреждения, обнаружения, пресечения и раскрытия преступлений, расследование которых отнесено к ведению органов государственной безопасности. Должностные лица, имеющие право санкционировать проведение оперативных и оперативно-технических мероприятий, несут ответственность за их законность и обоснованность в соответствии с действующим законодательством».^{22} И снова, как и прежде, вопрос, прослушивать мой телефон или нет, решает не суд — чекисты. И 6 тысяч внутриведомственных положений и инструкций, правивших бал в крючковском КГБ, никто пока так и не отменил…

Ну а политический сыск? Это-то с ликвидацией КПСС — в прошлом?

В прошлом? «Политический сыск будет всегда», — заявил в интервью одной из газет тогда еще пресс-секретарь директора российского КГБ (АФБ) Андрей Олигов. И разъяснил: «Высшее государственное руководство, какое бы оно демократическое ни было, все равно заставит спецслужбы заниматься вопросами отслеживания политической ситуации в стране».^{23} Доходчивее не скажешь.

А как же, — спросит меня читатель, — приказ Председателя КГБ Вадима Бакатина о ликвидации идеологической контрразведки?

А так.

Это управление действительно было расформировано в Центральном аппарате Комитета: часть его сотрудников перешла в контрразведку, часть — в Управление по борьбе с организованной преступностью, немало — в коридоры и кабинеты российского «Белого дома»… Что касается региональных подразделений КГБ, то там, как сказал уже Бакатин, все осталось по-прежнему. «Уверяю вас, все офицеры отдела «Z» (идеологическая контрразведка — Е.А.) работают. По конкретным делам. Таких, кто приходит на службу отмечаться, у нас нет. Нет у нас бездельников», — объяснял корреспонденту начальник Службы национальной безопасности Украины генерал-майор Станислав Малик. Он же, до августовского переворота, — председатель Украинского КГБ генерал-майор С. Малик.^{24}

«Пятая служба[111] в Московском управлении КГБ по численности превосходила все остальные», — рассказывал мне Евгений Савостьянов — новый начальник столичных чекистов, в прошлом — один из организаторов движения «Демократическая Россия». Заступив на должность, Савостьянов попросил подчиненных принести ему годовые отчеты подразделений, в том числе — и идеологической контрразведки. Как всякого нормального советского человека, его интересовало, нет ли в них его фамилии. Не нашел. Все, что касалось демократов, в отчетах старательно было замазано белой краской. «А что с пятой службой сейчас?» — спросила я Савостьянова. «Работают, — ответил он. — Так ведь идеологическая контрразведка ликвидирована», — изумилась я. Савостьянов замялся. — «Значит, она сохранится?» — «Это зависит от того, какие задачи перед управлением поставят власти», — ответил бывший горный геофизик.^{25}

Власти задачу поставили: следить за коммунистами… И те же люди, кто вчера боролся с диссидентами и антикоммунистами, с энтузиазмом стали брать в «глубокую разработку» своих бывших товарищей по партии. Таковы нравы.

Впрочем — стоп. Я не настолько наивна, чтобы не понимать: коммунистическая партия, насчитывавшая в своих рядах миллионы людей, покинув райкомы, горкомы и обкомы, не исчезла, не растворилась, ее бывшие функционеры продолжают жить там же, где и жили раньше — в той же стране. Понимаю я и то, что КПСС, запрещенная Указом Бориса Ельцина 6 ноября 1991 года, еще попытается взять реванш, вернуть в свои руки власть. Уже возвращает. Используя для этого территориальные органы исполнительской власти и бесчисленное множество частных фирм, отмывающих партийные деньги.^{26}

Но мне, принципиально беспартийному человеку, никогда в КПСС не состоявшему, — кто даст мне гарантию, что, следя за коммунистами, подозревая их в посягательстве на государственный конституционный строй, в том же не захотят заподозрить и меня? И у меня не начнут просматривать корреспонденцию, прослушивать телефоны и устанавливать за мной наружное наблюдение? Впрочем, к чему будущее время?..