Мимолетные мгновения - [36]

— Что значит «остановиться»? — спрашиваю я, прищурившись. — Я сделала что-то не так?

— Нет. Черт, нет, — он усаживает нас так, что его эрекция уже не прижимается ко мне. — Поверь, я не хочу останавливаться, но…

Я отвожу взгляд, мои щеки пылают от стыда.

— Эй, — быстро говорит он, придвигаясь ко мне таким образом, чтобы поймать мой взгляд. — Выслушай меня.

Почувствовав неуверенность в себе, я отворачиваюсь назад, но смотреть могу только на его грудь.

— Это не из-за того, что я не хочу тебя. Черт, Люси, ты понятия не имеешь, как сильно мне этого хочется. Просто я стараюсь сделать так, чтобы все было правильно.

Я поднимаю взгляд.

— Что? — шепчу я.

— Я безгранично тебя уважаю, поэтому не должен был трахаться с тобой прошлой ночью. Не потому, что не хотел, а потому, что ты только недавно развелась. Тебе пришлось через многое пройти, к тому же, мы едва друг друга знаем. Если бы ты была любой другой женщиной, мне, скорее всего, было бы все равно, но это ты, и мне не все равно.

Он решил сбавить обороты в наших отношениях… из-за меня?

— Ты не будешь снова спать со мной из-за сложившейся ситуации?

Он обхватывает пальцами мой подбородок.

— Нет, потому что я уважаю тебя. Ты не та женщина, которую можно просто перевернуть на спину и задрать ноги. Черт, Люси, я никогда не встречал кого-то похожего на тебя, и хочу узнать тебя получше. И пока этого не произойдет, и это дерьмо не закончится, думаю, нам не стоит снова спать вместе.

Мое сердце разрывается на части, не от стыда, не от злости, а от безграничного восхищения мужчиной, который сейчас рядом со мной. Никто и никогда не уважал меня так, как он. Меня переполняет счастье, и слеза скатывается по моей щеке.

Он протягивает руку, чтобы смахнуть ее большим пальцем.

— Знаю, ты чувствуешь себя виноватой, учитывая, через что тебе пришлось пройти, но ты не должна из-за этого испытывать чувство вины.

— Я ни о чем не жалею, — хриплю я.

— Знаю, но мы повременим, да?

— Значит, я не смогу видеть тебя?

— Сейчас ты со мной, дорогая. И я не собираюсь никуда уходить, — бормочет он.

Я улыбаюсь и беру его лицо в свои ладони.

— Можно тебя поцеловать?

— Сколько пожелаешь.

Я наклоняюсь вперед и прижимаюсь губами к его губам мягким, недолгим поцелуем. Затем отклоняюсь и скатываюсь с него, ложась рядом.

— Значит, я могу задавать о тебе вопросы?

Он издает стон.

Я хихикаю.

— Если хочешь, но я буду отвечать только на несерьезные.

Я фыркаю.

— Нечестно.

— Я и не говорил, что будет честно.

— Хорошо, — ухмыляюсь я. — Твоя любимая еда?

Он сжимает губы и укладывает нас так, что я оказываюсь на нем, напротив его груди, и мы лежим на кровати в объятиях друг друга.

— Это прозвучит странно, — начинает он. — Но это… чизкейк.

Я подавляю смех.

— Очень по-мужски.

— Сейчас станет еще хуже, — кряхтит он. — Клубничный чизкейк.

Я перестаю смеяться, и он нежно сжимает меня.

— Ничего не могу с собой поделать, я сладкоежка.

— Ладно, любитель чизкейков, какой твой любимый цвет?

— Красный.

М-да. Красный цвет подчеркнул бы его прекрасные серебристые глаза.

— Моя очередь, — говорит он. — Правда за правду.

— Хорошо, — шепчу я.

— Твоя любимая еда?

— Это просто. Хот-доги.

Он фыркает.

— Серьезно?

— Эй, кто бы говорил, у тебя-то чизкейк.

— Все, молчу. Твой любимый цвет?

Я крепко обнимаю его.

— Сиреневый. Моя очередь. Что ты больше всего ценишь в человеке?

— Честность, — отвечает он, его голос тверд. — От начала и до конца.

— А что больше всего презираешь?

Он размышляет над этим.

— Лжецов.

По тому, как он это говорит, я вижу, что здесь замешана не только злость, кипящая в нем, а что-то еще, но не обращаю на это внимания.

— Твоя очередь, — мягко произношу я.

— Те же вопросы, — говорит он, его голос уже не так напряжен.

— Хорошо, я ценю в человеке верность, презираю скрытных людей, тех, которые ходят вокруг да около вместо того, чтобы сказать все прямо.

— Я с тобой согласен. Эти люди ненормальные.

Я улыбаюсь, качая головой.

— Продолжим. Ты любишь читать?

— Неа.

— Какой твой любимый фильм?

— Я не смотрю телевизор.

Я отрываю голову от его груди и смотрю на него сверху вниз.

— Шутишь?

Он качает головой.

— Не шучу.

— Тогда как ты развлекаешься?

Он усмехается.

Я закатываю глаза.

— Боже, ты животное. Итак, ты не смотришь телевизор, не читаешь, дай угадаю — ты слушаешь радио?

Его улыбка становится еще шире.

— Сколько тебе лет? — дразню его я.

— Тридцать пять.

Ладно, на самом деле это был не вопрос, но я принимаю ответ. Хорошо, что он не намного старше меня.

— А тебе? — отрывает он меня от размышлений.

— Двадцать семь.

Он очерчивает линию моей скулы.

— Еще совсем ребенок.

— Едва ли, — бормочу я.

— Довольно на сегодня вопросов, — говорит он, подняв меня и поместив под собой, улегшись сверху.

— Я думала, мы не занимаемся сексом? — выдыхаю я, глядя на его губы.

— Мы и не будем, но будем целоваться, пока не заболят губы.

Я краснею.

Мне не на что жаловаться.

***

Кровь разбрызгивается во все стороны, попадая и на меня, пока я ползу по земле. Она липкая и мерзко пахнет. Слезы катятся по моим щекам, пока я стараюсь избавиться от нее, но она продолжает и продолжает прибывать. Большие, огромные потоки крови льются прямо на меня. Я рыдаю и делаю глубокий вдох, когда небольшое ее количество попадает мне в горло. Не могу дышать. Люди не перестают кричать. Я захлебываюсь, кровь вытекает из моего рта.