Мимолетные мгновения - [24]

— Но учти, я не буду спать с тобой.

Он ухмыляется, и от этого его лицо полностью преображается.

— Понятно, сладкая.

— Прекрати так ухмыляться, — бормочу я, вставая и забирая полотенце обратно в ванную комнату, где ополаскиваю его.

Я возвращаюсь через несколько минут и вижу, как он стоит и смотрит в мой ноутбук.

— Следующее условие, — рычит он, указывая на открытую страницу на экране, на которой описаны истории культов, — перестань читать это дерьмо. Это опасно.

— Сожалею, но ты уже озвучил свои условия. К тому же, это общедоступная информация. Я могу просматривать ее, если мне нравится.

Он смотрит на меня. Я поднимаю голову и ловлю его взгляд.

Ни один из нас не хочет отвести глаза первым.

— Здесь есть обслуживание номеров? — наконец спрашивает он. — Кажется, это будет длинная ночь.

Я улыбаюсь.

Он смотрит на мои губы и бормочет:

— Боже, я знал, что ты красива, но когда улыбаешься, становишься еще краше.

Мое сердце трепещет.

И я беру меню обслуживания номеров.

***

— Итак, почему ты оказался на стадионе в тот день? — спрашиваю я, наблюдая за тем, как он жует свой бифштекс. Перед этим я уже успела поесть китайской еды, поэтому позволяю ему вдоволь полакомиться. Он выглядит совершенным даже за этим занятием. Его безупречное лицо немного ассиметрично, но это придает ему индивидуальности. Он не такой, как вы могли бы подумать — он гораздо лучше.

— Не могу рассказать тебе об этом, — говорит он, его глаза встречаются с моими. — Могу только сказать, что мы подозревали, что это случится.

— А вам не приходило в голову отменить игру? — выпаливаю я, скрещивая ноги и опираясь на спинку кровати.

Он смотрит на меня с другого конца стола, запихивая еще кусочек бифштекса в рот и, прежде чем ответить, тщательно пережевывает пищу.

— Перед игрой поступало несколько угроз, и нам пришлось реагировать на каждую — ничего не произошло. Они представляли для нас самую опасную угрозу. Но мы не можем только из-за этого каждый раз отменять игру. Люди начнут задавать вопросы, к тому же когда подобное становится достоянием общественности, все летит к чертям.

— Как думаешь, почему они выбрали тот день?

— У полицейских было совещание. Большинство присутствующих там офицеров пришли к выводу, что высока вероятность того, что они захотят провернуть это. Они оказались правы.

— Значит, ты все-таки полицейский.

Он смотрит на меня, прищурив глаза, все еще прожевывая пищу.

— Был. Сейчас нет, но я… помогаю им.

— Почему?

Боль отражается на его лице.

— Не могу сказать.

Если он больше не полицейский, почему помогает им? Может, секта каким-то образом связана с ним? Может, его жена состоит в ней или ребенок? Почему он рискует жизнью, когда не должен?

— Поэтому все притворяются, что не знают тебя?

Его глаза загораются.

— Не могу вдаваться в подробности, но это делается в целях моей личной безопасности. Никто не должен знать, что я каким-то образом связан с этим делом.

— Почему? — спрашиваю я снова.

— Не могу рассказать.

— Они же могли узнать тебя там, так почему же ты был на стадионе, если хотел остаться в тени?

— Они не знали, кто я, так что мне не угрожала опасность.

— Ладно, тогда от кого ты скрываешься?

— Не могу сказать.

Я фыркаю.

— А что можешь?

Он наклоняется вперед, положив локти на колени.

— То, что это опасно.

Я закатываю глаза.

Его губы слегка дергаются.

— Ты должна доверять мне, Люси.

Я снова смотрю на него.

— Я больше не знаю, кому доверять.

— Если будешь продолжать копать, люди что-то заподозрят, и тогда не только ты будешь в опасности, но и я.

Мое лицо мрачнеет.

— Ты?

— Да, я.

Я бы никогда намеренно не причинила ему вред. Никогда.

— Мне этого не хотелось. Я не понимала…

Он вздыхает, встает, подходит к кровати и садится на нее.

— Знаю, милая. Ты просто должна доверять мне.

— Значит, я не могу видеться с тобой?

Его взгляд смягчается.

— Сейчас это не очень хорошая идея. Если пообещаешь перестать расспрашивать всех обо мне, то, возможно, я мог бы навещать тебя.

Навещать. Как будто я больна и лежу в больнице.

Я опускаю взгляд на свои руки.

— Ты все еще думаешь об этом? — шепчу я.

Он сидит на краю кровати.

— Каждую гребаную минуту всего чертова дня.

— Как ты можешь после всего спокойно жить дальше?

Он медленно выдыхает.

— У меня нет времени, чтобы остановиться и подумать.

— Спасибо, — говорю я, глядя на него снизу вверх из-под ресниц. — Я рада, что тогда сидела рядом с тобой.

Он дарит мне свою улыбку.

— И я, маленькая Люси.

Я улыбаюсь.

Он снова переводит взгляд на мои губы. Его тело напрягается, и он резко встает.

— Пойду в душ, ладно?

— Ладно, — мягко говорю я, мое сердце колотится.

— Ладно, — повторяет он тихо.

Он исчезает в ванной, и я смотрю на дверь в течение нескольких продолжительных минут, прежде чем перевожу взгляд на свои руки. Я не чувствую себя виноватой, а должна бы. Мой муж ушел, и мне абсолютно не стыдно от того, что в моей комнате сейчас находится другой мужчина. Конечно, мы ничего такого не делаем, но факт в том, что меня влечет к нему, я в этом не сомневаюсь. Я могу делать вид, что ничего не чувствую к нему, но это не так. И влечет гораздо сильнее, чем мне хотелось бы признавать.

Это до чертиков пугает меня.