Мимолетная страсть - [4]

— Только не настоящее имя, сэр! Это разрушит интригу, — предостерегла его леди. Ее пальчик у него на губах был нежным и прохладным. Блэквуд поймал ее запястье и, не отводя от нее взгляда, легонько лизнул этот изящный пальчик — легкая, влажная, чувственная ласка. Он увидел, как ее губы разомкнулись, как она прикусила белыми зубками нижнюю губу. Ее глаза на мгновение закрылись, и Блэквуд заметил, как пылко поднимается и опускается ее грудь.

Если такое могло сделать одно короткое прикосновение, одно движение языком… Блэквуд почувствовал, как напряглось его тело, и с трудом подавил стон. Он перевернул ее ладонь и прикоснулся языком к ее запястью, наслаждаясь тем, как резко она втянула в себя воздух.

— Называйте меня, как пожелаете, миледи… Ланселот, или Тристан, или Ромео. Подойдет любое имя. — Его пылающий из-под маски взгляд словно вонзался в ее глаза. — Я к вашим услугам и буду тем, кем вы пожелаете видеть меня сегодня вечером.

Изабель ошеломленно смотрела на него. Комната качалась и вращалась. Она видела только его, ощущала жар, исходивший от его взгляда и тела: она просто плавилась от желания. Наверняка это лишь сон, ей предстоит проснуться в траурных вдовьих одеждах в Мейтленд-Хаусе, и Изабель поймет, что все это ей только приснилось.

Она не решалась отвести взгляд, боялась, что Блэквуд растворится в тумане и оставит ее одну дрожать в холодном разочаровании реальности.

Кто-то, проходя мимо, задел ее, и чары рухнули. Изабель опустила взгляд на их соединенные руки, выдернула свою и стиснула горящие кончики пальцев. Затем собралась с силами и посмотрела на его подбородок.

— Я знаю, — весело отозвалась она, пытаясь обратить опасную ситуацию в шутку. — Я буду звать вас Томас. Когда-то у меня жил кот по кличке Томас, очень общительный, если проявить к нему внимание, но в нужный момент он умел дипломатически исчезать.

Безусловно, это описание очень подходило Блэквуду.

Тот нахмурился.

— Вы хотите назвать меня, как кота? Вам следует знать, что я терпеть не могу животных, да и мое расположение нельзя завоевать объедками со стола, милостиво сброшенные с тарелки, леди Ясмина.

Изабель взяла со стола бокал с шампанским и пригубила. Рука ее дрожала, искрящееся вино не могло успокоить нервы. Разве она оскорбила его? Впрочем, какая разница? Это всего лишь анонимный флирт. Из-под маски можно сказать все, что угодно.

Дерзко взглянув на него, Изабель поддразнила:

— И какова ваша цена, милорд?

Блэквуд наклонился и прошептал ей на ухо:

— Вы целиком, миледи, и на меньшее я не согласен.

Ее тело затрепетало: она словно вынырнула из глубины. Умудрившись выдавить смешок, Изабель попыталась вернуться к легкому обмену шутками, чтобы обрести хоть какой-то контроль над ситуацией.

— Если хотите знать мое мнение, так большинство джентльменов из общества живут, как бродячие коты. Спят целыми днями, гуляют ночами, дерутся за мышей и женщин. Их превосходный мех очень важен для них, они равнодушные отцы и невнимательные любовники.

Блэквуд склонил голову набок и улыбнулся, как кот, широко и неторопливо. Она заметно нервничала, и этот взгляд не сулил пощады.

— Совсем напротив, милая. Я очень, очень внимательный любовник, — промурлыкал он.

Да помогут ей небеса, она пропала! Может быть, виновато шампанское. Может быть, ее наряд. А может, его близость, от которой останавливается сердце, исходящий от него жар или слабый аромат дорогого мыла, хорошей шерсти и мужской кожи. А может быть, это ее желание почувствовать себя любимой, пусть даже только на одно мгновение. Что, если это ее единственный шанс?

— Докажите, — подзадорила его Изабель.

В следующее мгновение его рука подхватила ее под локоть, и Блэквуд с отчаянной спешкой повлек ее сквозь костюмированную толпу к открытым дверям в сад.

Он не произнес ни слова, как и Изабель, хотя и знала, куда он ее ведет и что намерен сделать, когда они туда доберутся. Следовало отказаться или вырваться, нет — бежать прочь до того, как она совершит что-нибудь, о чем потом пожалеет, но Изабель шла с ним по освещенной факелами дорожке элегантного сада леди Эвелин.

Они дошли до небольшого китайского павильона, расположенного у рыбного пруда. Блэквуд отпустил ее на минутку, чтобы схватить ближайшие факелы, вытащить их из земли и швырнуть в пруд, где они и погасли с протестующим шипением, оставив парочку в глубокой бархатной тьме.

Блэквуд тотчас же оказался рядом, невидимый, его руки обнимали Изабель, его рот, голодный и требовательный, впился в ее губы. Она отвечала на поцелуи, их языки боролись и сплетались, словно она делала это тысячу раз, словно давно привыкла к сексуальным приключениям в темных садах.

Он оторвал ее от земли, все еще целуя, и понес в павильон. Ей было слишком хорошо, чтобы останавливаться, и Изабель покорилась, прижимаясь к его твердому телу, ощущая его вожделение, позволяя ему разжечь ее собственное желание.

Когда они вошли, какая-то ночная птаха испуганно вскрикнула и улетела в ночь, громко хлопая крыльями. Изабель ахнула, не сомневаясь, что они попались, но Блэквуд прильнул к ее губам, уложив на обитую мягкой тканью скамью.