Мимикрия жизни - [25]

Марго сочувственно кивала в знак согласия со мной и с моим негодованием относительно такого хладнокровного бессердечия со стороны властей, а я продолжала жаловаться словами своей сестры:

– А очереди возле посольства, сестра рассказывала, просто преогромнейшие были, причем, внутрь, то есть во двор, совсем не в помещение, никого не пропускали. Люди стояли перед воротами, как подаяния просили. И так изо дня в день под открытым небом в любую погоду – снег, дождь, жара… Посольские даже не пытались эту толпу хоть как-то организовать, я уже не говорю о том, чтобы создать людям хоть какие-то условия для такого длительного ожидания. Люди сами вели списки, как в советские времена в очереди на мебель. Регулярно надо было отмечаться. А как это сделать, если ты не в столице живешь, а на периферии, да еще непризнанной? Нанимаешь проворного местного удальца, и он за отдельную плату (неплохой бизнес, да?) за тебя в положенные дни отмечается. И так, пока твоя очередь не подойдет. Представляете, когда она может подойти, если ты в очереди тысяча сто двадцать пятый, а посол в приемные дни принимает максимум пять человек, а приемных дней у него всего два в неделю?.. Наконец, проходит и это ожидание и ты, тайно радуясь, попадаешь на прием к послу или его помощнику и вдруг узнаешь, что тебе какой-то бумажки не хватает или чьей-то подписи, или какого-то штампа или еще чего-нибудь, и все у тебя начинается заново…

Марго продолжала сочувственно кивать мне, как будто все рассказанное происходило со мной, а не с моей сестрой и с другими людьми, проживающими на той непризнанной территории и обреченными не только на такие, но и на массу других проблем. Павленко, комментируя мое повествование, сказал, что такой дурдом у нас при любой власти, как бы она себя не называла – монархическая, коммунистическая или демократическая. Марго и с ним согласилась, кивнув ему в ответ и сказав, что чиновники всегда и везде одинаковы. При этом надо было понимать, что себя Марго к этим бюрократам не причисляла. Мне показалось, что та же мысль легла тенью на лица Виталия и Павленко, но все мы, понимая курьезность ситуации, интеллигентно промолчали.

Тем временем мы подъехали к знаменитым «трем столбам», которые служили своеобразными воротами в город и открывали подступы к нему.

Мы стали договариваться, кого, где выбросить, а также о том, в какое время и в каком месте мы встретимся для обратного пути.

Меня Виталий высадил перед зданием экспертно-криминалистического отдела, предварительно выудив из меня согласие пообедать с ним. Мы договорились встретиться в два часа дня на каштаново-платановом Приморском бульваре, надеясь, что к этому времени каждый из нас успеет решить свои дела.

Я обратила внимание, что Виталий заметно нервничает, и пожелала ему удачи. Все-таки, аудиенция ему предстояла серьезная.

Криминалисты ничем особенным меня не удивили, сообщив, что на охотничьем ружье (по делу Вальева) обнаружены отпечатки пальцев обоих братьев. Другого я и не ожидала. Забрав заключение, и не вдаваясь в личные беседы с экспертами, я помчалась в иные экспертные организации, заключения которых были мне нужны по другим делам, находящимся в моем производстве. Так как эти организации были разбросаны по всему городу, то мне пришлось мотаться, пересаживаясь с трамвая на троллейбус, с троллейбуса на автобус, с автобуса на маршрутку и так далее, перемежая это все разговорами с экспертами, улыбками незнакомым мужчинам в транспорте, которые хоть и редко, но задерживали на мне свой любопытный взгляд. Мне вспомнилась героиня одного романа, которая произносит обреченную фразу: «На меня больше не оглядываются мужчины…» и подумалось, что время пока жалеет меня и, как забралом, защищает от этой обреченности. Странно, но женщинам приятно внимание именно незнакомых мужчин, причем эти мимолетные взгляды, порхающие на губах улыбки нужны не для предчувствия некоего будущего романа, а для того, чтобы продолжать ощущать себя женщиной. Женщиной, из-за которой теряют голову и… не только голову.

Последним пунктом моих городских путешествий была родная контора – областная прокуратура. Добравшись до нее, я намеревалась быстро отдать бумаги шефа и, не задерживаясь, отправиться на условленную встречу с Виталием. К тому же времени до этой встречи оставалось немного, а мне еще топать до бульвара приличное расстояние. В отделе, где благосклонно приняли бумаги шефа, меня попытались задержать просьбой прокомментировать кое-какие цифры в этих документах, но я, сославшись на свою неосведомленность, так как являюсь следователем, увернулась от длительного профессионального общения и, выйдя из серого здания прокуратуры, весело направила свои стопы к намеченному пункту встречи, засматриваясь на красоты любимого города. Благо, нахлынувшее беззаботное настроение позволяло замечать старинные украшения двухсотлетних зданий, своенравно соседствующие с современным стеклянно-металлическим авангардом и кокетливой пластикой городских лавок. Город менялся на глазах и, несмотря на яркую вызывающую броскость и вычурность некоторых новшеств, он нравился мне все больше и больше.