Милые бездельники - [11]

— Я васъ держу за-тѣмъ, чтобы вы дѣло дѣлали! — кричалъ онъ на одного изъ своихъ служащихъ. — Я не люблю-съ неаккуратныхъ людей, мнѣ не нужны манкирующіе своими обязанностями служащіе! Я самъ-съ занятъ съ утра до ночи и потому не потерплю упущеній! У меня сотни дѣлъ и я успѣваю, а вы за однимъ сидите и не можете поспѣть во-время. Вы по мѣсяцамъ тянете дѣла, которыя можно сдѣлать въ день! Если вамъ не угодно служить, какъ слѣдуетъ, — подавайте-съ въ отставку! На такія мѣста, какъ ваше, есть сотни кандидатовъ!

Служащій бормоталъ какія-то оправданія.

— Мнѣ-съ не извиненія нужны, мнѣ нужны факты вашей дѣятельности! — горячился Алексѣй Николаевичъ. — Кто беретъ на себя извѣстныя обязанности, тотъ долженъ строго исполнять свой долгъ. Обязанностей никому не навязываютъ насильно. Я въ послѣдній разъ дѣлаю вамъ это замѣчаніе!

Когда служащій удалился, Алексѣй Николаевичъ долго еще не могъ успокоиться.

— Вы не можете представить, что это за народъ, — говорилъ онъ мнѣ, ходя по комнатѣ. — Получаютъ жалованье и бьютъ баклуши! Никакого чувства долга, никакого сознанія важности своихъ обязанностей! Они бьютъ баклуши, они дармоѣдничаютъ, а я одинъ, я не могу услѣдить за всѣми! На дняхъ баронесса фонъ-Таубе упрекаетъ, что я не опредѣлилъ еще ея protégé въ училище. Вы вѣдь знаете ее — насядетъ, такъ не скоро отдѣлаешься отъ нея! А этотъ господинъ, изволите ли видѣть, заложилъ дѣло объ этомъ мальчикѣ подъ сукно. Вы понимаете, насколько непріятно выслушивать жалобы женщины, и притомъ хорошенькой женщины…

Онъ усмѣхнулся лукавой и двусмысленной улыбкой и тотчасъ же прибавилъ съ серьезнымъ видомъ:

— Впрочемъ, вы не думайте, что тутъ личико баронессы играло роль! Нѣтъ, но вы понимаете, если дѣло по просьбѣ баронессы исполняется такъ плохо, то какъ же затягиваются дѣла простыхъ смертныхъ, не имѣющихъ прямыхъ сношеній со мною. Вѣдь если ея дѣло положили подъ сукно, то дѣла разной бѣдноты, которая имѣетъ несчастіе de tomber sous la patte какого-нибудь изъ этихъ господъ, и вовсе бросаются. Я это хочу вывести, я слѣжу, я докапываюсь. Но вѣдь я одинъ, я одинъ, а ихъ, этихъ господъ служащихъ, у меня десятки, сотни!

Онъ опять тревожно заходилъ по кабинету.

— Да, я иногда удивляюсь, какъ вы успѣваете справляться со всѣми дѣлами, — замѣтилъ я.

— А! привычка, mon cher, привычка! — пожалъ плечами Алексѣй Николаевичъ. — Я дѣлаю въ минуту то, на что другой потратитъ часъ. Глазъ приглядѣлся, рука набилась! Потомъ я занимаюсь ночью, замыкаюсь у себя въ кабинетѣ одинъ. Я знаю, что это мнѣ вредно, но что же вы станете дѣлать! Кромѣ того, je suis un homme d'habitude, у меня все разсчитано, все совершается въ извѣстные часы. Я не могу быть безъ дѣла, не могу просрочить часу, или у меня все пойдетъ à tort et à travers. Вся ошибка людей не въ лѣни, а въ неумѣньѣ распредѣлить время, быть точными, но откладывать ничего, что надо сдѣлать сейчасъ… А кстати! Вы куда отъ меня?

— Домой! — отвѣтилъ я.

— Такъ я васъ подвезу! Я ѣду въ засѣданіе общества страхованія отъ саранчи.

— А вы и тамъ членъ?

— Мой другъ, гдѣ же я не членъ! — разсмѣялся Алексѣй Николаевичъ. — Меня треплютъ, разрываютъ на клочки… Ho, entre nous, я усталъ, усталъ!.. Хотѣлось бы отдохнуть, пожить для себя, отдаться живописи… Но что же вы прикажете дѣлать, если нѣтъ людей, нѣтъ дѣловыхъ серьезныхъ умовъ, нѣтъ честныхъ гражданъ!.. На одного взваливаютъ, какъ на вола, сотни дѣлъ и обязанностей, а другіе бьютъ баклуши, пользуются жизнью, пожинаютъ плоды чужого труда. Тяжелое время мы переживаемъ: вы представьте себѣ, что я изъ-за общественныхъ обязанностей не могъ самъ слѣдить за дѣтьми, жить семейною жизнью, а семья — о, это великое слово!.. Мы теперь живемъ въ такія времена, когда нужно поддерживать семью, нужно строго воспитать въ ней юношество, нужно сдѣлать ее оплотомъ противъ разныхъ заблужденій… Но долгъ гражданина прежде всего.

Въ этомь духѣ Алексѣй Николаевичъ говорилъ всю дорогу до моего дома, и его лицо приняло нѣсколько мрачное выраженіе, точно у него творилось что-то скверное на душѣ во время этихъ толковъ о семейномъ очагѣ.

* * *

Этотъ очагь у Алексѣя Николаевича быль. Но, Господи, что это былъ за очагъ.

Алексѣю Николаевичъ не женился, но его женили, чтобы спасти его отъ какой-то надшей женщины, забравшей со въ руки, чтобы остепенить его отъ кутежей, чтобы увеличить его состояніе, чтобы сдѣлать еще болѣе прочныя связи въ свѣтѣ. Александра Ивановна Бѣлопольская, — такъ звали невѣсту Алексѣя Николаевича — тоже не выходила за него замужъ, а выдавалась за него, потому что ее нужно было выдать замужъ одному высокопоставленному лицу того времени. Съ перваго же дня супружества молодые зажили на двѣ половины въ роскошномъ домѣ, а черезъ нѣсколько мѣсяцевъ — этихъ мѣсяцевъ было очень мало — у нихъ явилось въ домѣ три отдѣленія: отдѣленіе мужа, отдѣленіе жены и отдѣленіе ребенка съ его мамкой, англичанкой и штатомъ прислуги. Иногда мужъ и жена не видались по цѣлымъ днямъ и порой мужъ, отправляясь къ женѣ, узнавалъ, что у нея находится въ гостяхъ одинъ изъ ея вліятельныхъ родственниковъ, и круто поворачивалъ назадъ, отрывисто приказывая лакею подать карету: не попавъ къ женѣ, онъ ѣхалъ къ прежней любовницѣ. Иногда жена не выходила изъ своей половины, приказывая сказать мужу, что у нея мигрень, но въ эти дни выдавшій ее замужъ вліятельный родственникъ имѣлъ доступъ къ молодой женщинѣ, несмотря на ея мигрень. Ходилъ даже такой анекдотъ, что одинъ изъ старыхъ свѣтскихъ остряковъ, услыхавъ отъ Алексѣя Николаевича, что у Александры Ивановны мигрень, съ наивнымъ видомъ замѣтилъ: