Милостыня от неправды - [44]

И, конечно, в тот день я не мог не спросить у Манефы о книге Еноха. Есть ли она? Видел ли ее кто-нибудь? Читал ли? Содержит ли она знания пророческого прошлого и пророческого будущего?

— Долгое время, Ной, я была уверена, что Енох не оставил нам никакой книги. На высокогорном пастбище, перед тем, как Еноха навсегда забрали ангелы, Мафусал спрашивал его о книгах, но Енох ответил уклончиво. Он заговорил о папирусах наших душ, на которых пишет Сам Бог. Но в каменоломнях ко мне однажды подошел заключенный, на руках у которого умер мой брат Гаидад. В предсмертном бреду он упоминал книгу, которую якобы оставил на земле Енох.

— Бред Гаидада слышали не только узники, но и надсмотрщики, — говорил узник, на руках которого умер Гаидад. — Он шептал, что книга спрятана под каким-то жертвенником…

Я поблагодарила заключенного за погребение пайкой темничного хлеба.

В тот же день по каменоломне разнесся слух, будто приехал важный господин. Я почему-то была уверена, что меня вызовут к нему. И меня вызвали. Важным господином оказался жрец Иагу. Бойся этого человека, Ной! Он способен записывать в сознание людей все, что ему нужно. Запретит тебе видеть камни, и ты до конца своей жизни не увидишь ни одного камня. В свое время жрец Иагу внушил одному несчастному, что он — Енох, что он поднимался на небо к ангелам. И привозил этого несчастного в дом Еноха, чтобы доказать тому, что и ему путешествие к ангелам внушено… Меня вызвали к Иагу. Он приурочился на валуне, в тени скалы, куда ветром не заносило вздыбившуюся над каменоломней пыль. Казалось, она стала гуще, уже не видно было узников — только звенели цепи и лопаты о щебень. И еще — очень хорошо помню! — из пыточной пещеры слышались вопли несчастного. Надсмотрщица подвела меня к Иагу и испуганно-поспешно удалилась.

— Вы, конечно, узнали меня? — вежливо спросил Иагу.

— Однажды вы были в нашем доме с Тувалкаином, — ответила я, продолжая поражаться чистоте одежд Иагу.

— Ваш брат Гаидад перед смертью, в бреду, упоминал книгу Еноха. Он просил вас, Манефа, сберечь ее. Я буду откровенен. Если вы отдадите нам эту книгу, я гарантирую вам не только жизнь, но и жизнь на свободе.

Я не знала, как вести себя. Стряхнула пыль с подола и выпрямилась.

— Поверьте, Иагу, я бы очень хотела покинуть эту каменоломню и жить на свободе, но я ничем не могу вам помочь. Я никогда не слышала о книге Еноха!

— Не притворяйтесь, Манефа, у вас это плохо получается. Наш человек уже говорил вам и о книге Еноха, и о том, что говорил Гаидад. Я готов поверить, что содержание книги Еноха вам неизвестно, но украшенный сапфирами оклад вы, наверняка, видели! — с тихим ожесточением заговорил Иагу. — И вы, конечно, должны знать, что книгу эту передал Еноху ангел Раздал!

Я ничего не знала ни о каком ангеле Раздале и молчала. Я и сейчас не знаю, есть ли на свете книга Еноха, нет ли ее, но я осталась жива и получила свободу именно потому, что ее, существующую или несуществующую, искали каиниты. Меня вскоре освободили. И я стала искать книгу Еноха. Пока не заметила, что за мной следят. Тогда я стала делать вид, что ищу книгу Еноха. Я думала: стоит мне прекратить поиски, и меня снова отправят в каменоломню. Ну, а потом объявили свободу… Я допускаю, Ной, что книга Еноха существует, но она не может содержать знаний ангельских и человеческих — это в корне противоречит всему, что говорил Енох. Может быть, каиниты с помощью падших ангелов написали такую книгу, а приписали ее Еноху, чтобы привлечь к своим черным делам и сифитов. Я записывала за братом: на скалах, на воске, на влажной глине. После вознесения Еноха собрала разрозненные записи на кусочках папируса. Теперь ты, Ной, может подшить мои папирусы к тем молитвам, с которыми отправили тебя на учебу в город.

Я пересказал Манефе содержание папируса, который прочитал в городском хранилище.

— Для Мафусала и хранителя служение Богу — неглавное, а как бы нечто побочное. Они хотели привлечь тебя к общему делу воскрешения мертвых, но, похоже, у них ничего не получилось. Теперь ты будешь служить катакомбно. А на жизнь зарабатывать в железнодорожных мастерских. Трудновато, конечно. Но мне кажется, даже лже-епископ подневольной церкви не обещал тебе легкой жизни. И ты должен хранить тайну своего служения, а в мире удаляться от зла!

— Неужели уже невозможно творить добро? — наивно спросил я. — Ведь творить добро и удаляться от зла — разные вещи.

— В юности и я, Ной, не могла понять, почему удаление от зла возводится в добродетель. Разве сифиты не призваны творить добро? Но мир находится в падшем состоянии, и очень часто бывает так: что бы ты не сделал, что бы не предпринял, все оборачивается грехом. И остается только одно: удаляться от зла. Господь вывел тебя, Ной, из-под невольной церкви, которая взяла волков вместо пастырей, чтобы ты не творил зла своей повседневной жизнью.

В тот день Манефа так часто упоминала ангелов, что невольно думалось, будто не так давно ангелы жили среди людей. И я спросил Манефу, почему сейчас ангелы не сходят к людям и почему сейчас нет таких чудес, как во времена Еноха. В тот день Манефа говорила так, как совесть иногда таинственно говорит сердцу: