Милостыня от неправды - [20]

— Где же мехи? Неужели тоже пропил? — Иавал перекладывал с места на место тряпки непонятного происхождения, заглядывал под них, прощупывал. Пот выступил на лбу. — Или пропил?.. Вот они где! — Он пытался подмигнуть мне, но у него плохо получилось. Он вытер похмельный пот с лица.

— Как, ты говоришь, тебя зовут?

— Ной.

— Ной? Угу… — И опять вытер похмельный пот с лица, увлажненного недавними переживаниями. И, выскочив из шатра, побежал, давая отмашку одной рукой, а другой прижимая к голой груди мехи…

Мне подумалось, что он запил и уже не вернется. Когда к шатру подошел высокий осанистый человек, я спросил его, не видал ли он Иавала-скотовода. И, узнав в подошедшем самого Иавала, торопливо вскочил, удивленный его преображением. Он, очевидно, умылся в реке, от него пахло свежим вином. Иавал велел садиться. Одну крынку он поставил у своих ног, а другую протянул мне.

— Я не пью, — сказал я. Это его огорошило.

— Как, ты говоришь, тебя зовут? — И с любопытством глянул на меня своими большими сливово-навыкате глазами.

— Ной.

— Ной? — И как-то хитро коротко взглянул на меня. — О чем ты хочешь расспросить меня?

— Хотелось бы…

— Но сперва запомни! На этом месте, где ты сейчас сидишь, — перебил меня Иавал, — сидели люди — не тебе чета. И я им говорил: встань и уйди! И они вставали и уходили. Тебе этого не говорю. Ты должен ценить это. — После его неучтивых слов полагалось встать и уйти, но Иавал заговорил о том, ради чего я проделал такой длинный путь. Правда, заговорил с кислым неодобрением. — Ты ищешь книгу Еноха?

Я с надеждой кивнул.

— А откуда тебе известно о ее существовании?

— В том-то все и дело, что ничего неизвестно. Так, школьный товарищ рассказывал. Но иногда я вижу ее во сне.

— Во сне? Это интересно! — Один глаз Иавала был грустным, а другой — уже веселым.

— Отец учил меня не доверять снам и не истолковывать их. Мать предупреждала, что падшие ангелы являются в сновидениях в образе ангелов света и прельщают нас. Даже после пробуждения бесы наполняют наше падшее естество радостью. Но есть сны, говорила мать, которые, разбудив нас, будят и нашу совесть.

— И все же?

— Мне снятся облака с угрюмыми подбрюшьями, густыми и мрачными, как само уныние. Мое место в ковчеге относительно безопасно, но сам ковчег бросает по поверхности воды, бушующей и грохочущей. Оглушенный, я сижу на сухом полу, вцепившись пальцами в бревна. Страх мешает мне прильнуть к длинной и узкой щели, которая глядит на воду. Растерянность — даже на мордах зверей, которые окружают меня. А буря с новой яростью набрасывается на нас, и мы падаем вниз, в водную хлябь, и кажется, мы никогда не подымимся из нее. Но нас снова подбрасывает вверх, и на миг ковчег повисает в пустоте. В щель виден новый вал, высотой со скалу, возле которой стоит наш дом. И тут я спасительно вспоминаю о книге Еноха и только с ней связываю освобождение от водного плена, ибо волна-скала опрокидывает нас. И я, наступая на мелких юрких тварей, пробираюсь в самое нутро ковчега. Я пробираюсь к книге. Драгоценные камни на ее окладе тускло освещают нутро ковчега. Книга! Только из нее я узнаю, как утихомирить воду… И сон отлетает, унося с собой разбушевавшиеся воды.

— Нет никакой книги Еноха! Нет и никогда не было! — Иавал махнул рукой. — Глупость тебе внушили, оболгнули, зря обнадежили. Поверь моему слову… Как, ты говоришь, тебя зовут?

— Ной!

— Поверь моему слову, Ной, ты — легковерный человек! — Было в тоне Иавала нечто такое, чему верилось, какая-то правдивая нотка. Я чуть было не заплакал. — Книги Еноха вообще нет в материальном мире. Если где он и писал, так это в пакибытие, а каким образом он формализовал там информацию — тайна!

— Неужели на земле он не оставил ни строчки? Столько людей ссылаются на его книгу.

Иавал опять отмахнулся.

— Чепуха! Смирись с этим. Я мог бы тебе наплести в три короба, но я не делаю этого, потому что я — самый добрый каинит на свете.

— Я слышал, что вы сами писали о возвращении Еноха от ангелов.

— Надо же!.. — Но за ухмылкой патриарха каинитов я уловил некоторое удовлетворение. — Надо же, на земле еще кто-то помнит, что Иавал-скотовод писал книги… Постой, как ты говоришь, тебя зовут? — Я почувствовал, что он помнит мое имя, но ему хотелось, чтобы я повторил его еще раз.

— Ной.

— У Еноха была сестра…

— Манефа! Я вырос у нее на руках! Когда я родился, она уже вернулась из ссылки.

— Она могла записывать за братом, и ее записи, вполне возможно, посчитали за книгу Еноха.

— Но Манефа пропала без вести.

— Еще бы, — не удивился Иавал. — Если тебе нужна эта книга, то поищи ее у себя дома! Может, твои предки ее припрятали. Может, для тебя! Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, есть легенда сифитов, точнее пророчество Еноха, что человек по имени Ной со своим семейством спасется в потопе. Но я не чувствую себя тем самым Ноем.

— А вдруг? — Глаза Иавала подобрели, точно ему и взаправду захотелось, чтобы Ной, который сидел перед ним, был тем самым Ноем. — Мне, будущему утопленнику, будет приятно, если ты кому-нибудь расскажешь обо мне в послепотопном мире… Интересно, что ты возьмешь с собой. Не животных же ты будешь спасать? Хотя можно понять вашего Бога: в Его очах зверушки могут иметь большую ценность, чем опустившиеся люди. Взять хотя бы женщин… Через одну расстреливать надо! Ни одна зверюга в мире не сравнится в жестокости со строптивой бабой. Лучше жить со змеей или со львом, чем со злоязычной женщиной. Животные более милосердны. Впрочем, есть и добродетельные женщины… Наверное, есть. Но их просто не видно. Поверь, Ной, иногда мне очень хочется, чтобы ваш Бог на самом деле смыл все это человеческое дерьмо с лица земли! — Иавал налил себе пшеничного вина и выпил. — А, может, и не будет никакого потопа. А, может, затопит, но не всех?.. Кстати, ты похож на него!