Милостыня от неправды - [2]

Перед самым выходом из Вавилона, в один из дней, когда просыпаться скучно, брат Мосоха, имени которого здесь, на земле, не могу вспомнить, но которое непременно узнаю в несказанном свете пакибытия, попросил Мосоха о встрече. Мосох принял его и говорил с ним почтительно. Они сидели за столом друг против друга.

— На днях, Мосох, ты покидаешь Вавилон, я прошу тебя взять с собой книжный свиток.

— Если это трактат с генетическими исследованиями, я не возьму его!

Брат Мосоха вынул из сумы ясеневые скалки с пергаментом и, уловив на лице собеседника выражение внимания, развернул свиток:

— Из допотопного мира мы вынесли несколько пророчеств, услышанных от патриархов, отмеченных печатью святости, и все они свидетельствуют о том, что наши далекие потомки повторят мерзости людей, которых Господь смыл с лица земли карающими очистительными водами. Желая оставаться полезным своим соплеменникам, я приступаю к описанию жизни праотца нашего праведного Ноя, дабы читающие воспользовались добрым примером и удалились от зла, за которое долготерпеливый Бог наказал человечество. Я много и много раз задавал себе вопрос, вправе ли я описывать события, участником которых не был и за достоверность которых ручаться не могу. Это вопрос о неравновеликом Ною витии, который дополняет пробелы в жизни праотца своими домыслами, а они несравненно беднее жизненной правды пророка, его любви и устремлений. И все же я надеюсь, что мои домыслы о допотопных патриархах в какой-то мере отвечают их духу. Те из вас, кто искусен в плетении словес, помогите моему убогому слову!

— Надеюсь, ты не собираешься читать весь пергамент! — колючим голосом прервал витию Мосох. — Почему ты не идешь с нами?

— Я буду искать!

Мосох усмехнулся:

— Книгу Еноха?

— Да! Ни одно из племен, покинувших Вавилон, не унесло ее с собой. Она еще в городе.

— Из всего нашего племени ты останешься здесь один. Тебе не страшно?

— Страшно… Но я буду искать, а, когда найду, стану ждать.

— Ждать? Чего?

— Рано или поздно по какой-нибудь надобности ты пришлешь в город людей, и они скажут мне: «Мосох нашел землю, которую обещал ангел». А я скажу: «А я нашел книгу Еноха, и она духовно обогатит наше племя».

Мосох снова усмехнулся.

— Даже если ты найдешь книгу Еноха, тебе придется очень долго ждать наших людей. Может быть, для ожидания не хватит твоей жизни.

— Я подожду, я привык ждать.

Люди Мосоха уходили из Вавилона в густой тучи пыли. Когда стих говор людей, когда стихло ржание лошадей, когда стихло мычание и блеяние, когда стихли крики петухов, а пыль осела на дорогу, с которой еще видна была разрушенная Вавилонская башня, я заметил на обочине, рядом с обглоданными костями кинокефала, книжный свиток. Я хотел опуститься на землю и взять пергамент. Но вдруг рык раздался подо мной, и я увидел косматого разъяренного сатира. Твердо расставив сильные козлиные ноги, он угрожающе ссутулился и склонил большерогатую голову. Рядом мелькнула чья-то тень. Огромный леопард прыгнул на сатира с дерева. Острые когти кошки распороли рыжешерстную грудь выродка. А он, задев рогами бок кошки, изогнулся немысленным образом и ногой ударил леопарда в голову. Было слышно, как хрустнула под копытом лобная кость. Кошка грохнулась оземь. Сатир неуклюже подбежал к ней и с яростным рыком разорвал ее от пасти до хвоста. И устало опустился на землю. Ясеневые скалки с пергаментом лежали у копыт чудовища. Сатир долго устало смотрел вдаль, на развалины вавилонской башни, в которой был порожден он и подобные ему. Кровь еще не перестала сочиться из груди сатира. Он обратил внимание на пергамент под копытами — нагнулся, поднял его и, без усилия оторвав кусок, стал протирать окровавленные рога и руки. Я опустился и толкнул его в бок. Сатир рванулся от невидимого и замер в боевой стойке. Его рыжая шерсть встала дыбом. Пугая рыком, выродок развернулся и неуклюже, но скоро пошел прочь.

1

Имя его Йот. Мы учились в одном классе. Его отец преподавал историю объединенного человечества. На шее учитель носил чечевицевидный жемчуг. Его сакрального смысла мы, конечно, не понимали. Йот и в детстве был гладко-лысым, будто в запретное время прочитал заветную сказку. После урока физкультуры Йот становился малиновым. Переодевался он, стоя на сиденье парты. И девчонки, и мальчишки посмеивались над нижним бельем Йота, а он не замечал никого, будто в классе был один. Только к середине следующего урока яйцевидная лысина Йота превращалась из малиновой в белую. Как правило, сыновья и дочери преподавателей учатся хорошо, а Йот, прямо скажем, не блистал. Впрочем, как и многие из нас. Но историю объединенного человечества он знал на отлично. Нам, его сверстникам, иногда казалось, что он знает историю лучше своего отца. Однажды Йот заспорил с ним на уроке. Вытягивая кого-то из нас на тройку, учитель задал нерадивцу вопрос:

— Кто убил Каина?

— Каина никто не убивал — Каин убил себя сам! — прошептал наш бедный, мнущийся у доски товарищ.

— Правильно? — обратился учитель к классу, глянув на нас поверх очков.

— Правильно! Правильно! — невольно оживляясь, закричали наперебой мы, поддерживая товарища, а учитель уже выводил тройку на восковой дощечке. И тут раздался сухой голос Йота, убийственно спокойный на фоне нашего оживления: