Милость божия - [5]

Джентльмены осушили стаканы, поставили их опять на стол и с минуту просидели молча. Потом мистер Кэннингем повернулся к мистеру Пауэру и сказал как бы вскользь:

– Вы кажется, сказали, в четверг вечером, Джек?

– Да, в четверг, – сказал мистер Пауэр.

– Превосходно! – быстро сказал мистер Кэннингем.

– Можно бы встретиться в баре Мак-Аули, – сказал мистер Мак-Кой. – Это, пожалуй, удобней всего.

– Только не опаздывать, – серьезно сказал мистер Пауэр, – а то там будет полно народу.

– Давайте назначим на половину восьмого, – сказал мистер Мак-Кой.

– Превосходно! – сказал мистер Кэннингем.

– Итак, решено, в половине восьмого у Мак-Аули!

На секунду воцарилось молчание. Мистер Кернан ждал, посвятят ли его друзья в их планы. Потом он спросил:

– Что это вы затеяли?

– О, ничего особенного, – сказал мистер Кэннингем. – Так, сговариваемся насчет одного дельца в четверг.

– В оперу, что ли, собрались? – сказал мистер Кернан.

– Нет, нет, – сказал мистер Кэннингем уклончивым тоном, – это всего лишь одно дельце... духовного порядка.

– А, – сказал мистер Кернан.

Снова наступило молчание. Потом мистер Пауэр прямо сказал:

– Если по правде, Том, мы собираемся говеть.

– Да, – сказал мистер Кэннингем, – мы с Джеком и вот Мак-Кой – мы все решили почиститься с песочком.

Он произнес эти слова просто, но с чувством и, ободренный своим собственным голосом, продолжал:

– Видишь ли, уж если говорить откровенно, так все мы порядочные негодяи, все до единого. Да, все до единого, – добавил он с грубоватой снисходительностью, обращаясь к мистеру Пэуэру. – Признайтесь-ка!

– Признаюсь, – сказал мистер Пэуэр.

– И я признаюсь, – сказал мистер Мак-Кой.

– Вот мы и решили все вместе почиститься с песочком, – сказал мистер Кэннингем.

Какая-то мысль, казалось, осенила его. Он вдруг повернулся к больному и сказал:

– Знаете, Том, что мне пришло сейчас в голову? Присоединялись бы к нам: без четырех углов дом не строится,

– Хорошая мысль, – сказал мистер Пауэр. – Вот и пошли бы все вчетвером.

Мистер Кернан ничего не сказал. Предложение мистера Каннингема ему ничего не говорило, но, чувствуя, что какие-то религиозные организации пекутся о нем, он счел своим долгом, ради поддержания достоинства, проявить некоторое упорство. Он довольно долго не принимал участия в разговоре, а только слушал с видом спокойной враждебности, как его друзья рассуждают об иезуитах.

– Я не такого уж плохого мнения об иезуитах, – вмешался он наконец в разговор. – Это культурный орден. И намерения у них, по-моему, благие.

– Это величайший из всех орденов, Том, – с жаром подхватил мистер Кэннингем. – В церковной иерархии генерал ордена иезуитов следует непосредственно за папой.

– Какой тут может быть разговор, – сказал мистер Мак-Кой, – если хотите, чтобы дело было сделано чисто, обращайтесь к иезуитам. У них всюду рука найдется. Я вам расскажу один случай...

– Иезуиты – замечательный народ, – сказал мистер Пауэр.

– И вот что удивительно, – сказал мистер Каннингем, – все остальные монашеские ордена рано или поздно распадались, но иезуитский орден – никогда. Он никогда не приходил в упадок.

– В самом деле? – спросил мистер Мак-Кой.

– Это факт, – сказал мистер Каннингем. – Так говорит история.

– А посмотрите-ка на их церкви, – сказал мистер Пауэр, – Посмотрите, какая у них паства.

– Иезуиты держатся за аристократию, – сказал мистер Мак-Кой.

– Известное дело, – сказал мистер Пауэр.

– Да, – сказал мистер Кернан. – Потому я их и уважаю. Они не то что некоторые представители белого духовенства, невежественные, самоуверенные...

– Они все хорошие люди, – сказал мистер Кэннингем, – Ирландское духовенство пользуется уважением повсюду.

– Еще бы, – сказал мистер Пауэр.

– Не то что духовенство некоторых стран, на континенте, – сказал мистер Мак-Кой, – что и звания своего недостойно.

– Может быть, вы и правы, – сказал мистер Кернан, смягчаясь.

– Разумеется, прав, – сказал мистер Каннингем. – Уж мне ли не знать людей, с моим-то опытом.

Они выпили снова, подавая пример друг другу. Мистер Кернан что-то прикидывал про себя. Разговор произвел на него впечатление. Он был высокого мнения о мистере Каннингеме как о знатоке людей и хорошем физиономисте. Он попросил его рассказать подробнее.

– Исповедовать будет отец Публдом, – сказал мистер Каннингем. – Исповедь будет общая. Мы ведь народ занятой.

– Он будет не слишком суров с нами, Том, – сказал мистер Пауэр вкрадчиво.

– Отец Публдом? Отец Публдом? – сказал больной.

– Ну, вы же его знаете, Том, – убедительно сказал мистер Каннингем. – Такой отличный, жизнерадостный малый! Не чуждается мира сего, как и мы, грешные.

– А-а... Да, кажется, я его знаю. Такой краснолицый, высокий?

– Он самый.

– А скажите, Мартин... Он хороший проповедник?

– Да как вам сказать... Это, знаете, не то чтобы настоящая проповедь. Так, поговорит с нами по душам, знаете, попросту.

Мистер Кернан погрузился в размышления. Мистер Мак-Кой сказал:

– Отец Том Бэрк[5] – вот это был дока!

– Да, отец Том Бэрк, – сказал мистер Кэннингем, – тот был прирожденный оратор. Вы его когда-нибудь слышали, Том?

– Слышал ли я его? – с обидой сказал больной. – Еще бы! Я слышал его...