Миллионы, миллионы японцев… - [77]

Я раскаиваюсь в этой любопытной авантюре только из-за дружеских чувств, мучащих мою совесть.

Если бы мне хоть раз удалось избавиться от них!

И подумать только, этой весной я мог преспокойно жить дома, в красивой долине, среди родных, следовать своим привычкам и почитывать верстку своего последнего романа.

14 часов 30 минут

Сегодня я еще не высовывал носа из гостиницы.

Мадам Мото продолжает названивать по телефону.

Большую часть времени, проведенного в Японии, я убил в этом холле, перед экраном цветного телевизора, на котором неизменно демонстрировался бейсбол. Никто не мог объяснить мне его правил, и, не имея возможности следить за спортивной стороной игры, я развлекаюсь, наблюдая комическую: совещания голова к голове, круг бит бейсболистов в ожидании команды…

17 часов 15 минут

В кафе в районе Сибуя, сижу за столиком напротив мадам Мото

Невеселая прогулка по красивому району, где в это время дня безлюдно. Мой менаджер, ссутулившись от забот, тащилась сзади в двадцати метрах. Стоило мне замедлить шаг, чтобы ее подождать, как она тоже замедляла шаг, стараясь сохранить интервал; если я решительно останавливался, она тоже замирала.

Похоже, что она на меня сердится.

Вдруг она догнала меня рысцой, чтобы предложить переводчика взамен Мату:

— Хорошо, а? Это очень хорошо, а?

Я ответил, что не знаю, хорошо это или нет, поскольку в глаза не видел второго полиглота. Ей мой ответ не понравился.

Мне кажется, она отводит кандидатуру Мату лишь потому, что в телефонном разговоре с ней он не проявил должного рвения.

Пока я предаюсь размышлениям, все более мрачным и, как всегда, бесполезным, она кидается к ближайшему красному телефону. Повесив трубку, возвращается и расстреливает меня, как из пулемета, своими победными: «Это хорошо! О-о, это хорошо! Очень хорошо!» Она топает ногами, даже изображает танец на месте, разыгрывая девочку, которая не в силах сдержать радость.

С первых же слов первой фразы, которую я осторожно начал, она прерывает меня:

— Ах! Да?.. О-о да! Да!

И выражает одобрение подбородком, головой, всем своим телом, выражает тем более бурно, что явно ничего не поняла из того, что я сказал.

Мне становится все больше не по себе. Сомнений нет, вольно или невольно она оставляет за собой исключительное право переводить мой сценарий.

Четверг, 25 апреля, 11 часов

Номер отеля

Расставшись с мадам Мото во второй половине дня после злополучного выхода в Сибую (мне так и неясно, зачем мы туда потащились), я едва успел переодеться в парадный костюм. Я получил приглашение на франко-японский музыкально-литературный вечер. Я воспринял его с прохладцей, но мой менаджер призвала меня к стоицизму, явно считая подобную светскую суету необходимой для шлифовки настоящего Бальзака в миниатюре. Ах! Чего только я не делаю для анонимного акционерного общества по производству кинофильмов «Источник — Монпарно»: костюм, глянцевый галстук, уголок в карманчике… Я даже часами пичкаю себя камерной музыкой…

На последовавшем за концертом пиршестве моей соседкой оказалась занятная особа, дочь богачки-американки и француза-промышленника, любопытный продукт роскоши Старого и Нового Света. Она, представьте себе, работает (по языковой части, конечно).

— Ради карманных денег? — спросил я шепотом.

— Даже нет, — ответила она тем же манером. Ради свойственной американским девицам потребности служить, ради «самоутверждения» и так далее… — Я работаю в качестве двуязычной переводчицы на международном конгрессе по ирригации.

Следует продолжительная дискуссия относительно выражения «задерживание воды», по поводу которого я выразил известные сомнения. Это был один из кульминационных моментов вечера.

Затем уровень разговора несколько снизился.

— Нам обещали десять тысяч иен в день. Поскольку конгресс длится десять дней, это неплохо, но тут мы вдруг узнали, что за десять дней состоится всего шесть заседаний — вечером или утром — и нам уплатят только за «рабочее время», то есть за получасовое или максимум часовое заседание, иными словами, всего ничего!

— Япония — она такая, — вздыхает некто, в восемнадцатый раз приехавший на международный конгресс.

Неутомимое дитя «великой Америки» готовит диссертацию по психиатрии: о влиянии на творчество Микеланджело удара кулаком, полученного в детстве, — тема не глупее любой другой (в последнее время я стал очень снисходителен).

Вдруг японцы начали откланиваться, все разом, как по команде. Я постепенно к этому привыкаю. После их ухода хозяин дома упрекнул нас в том, что им не дали вымолвить ни слова, тогда как они прекрасно говорят по-французски.

Было сделано все возможное — могу засвидетельствовать, — им протягивали руку помощи, но напрасно, им явно не хотелось разговаривать, они только препотешно наблюдали за нами, поднимая глаза над своими тарелками.

Мы расстались, недовольные друг другом.

— Япония — она такая! — простонал ветеран конгрессов.

12 часов

Получил ответ от Монпарно. Я написал ему про свои сомнения в успехе предприятия, на которое он меня толкнул, поделился с ним, в завуалированных выражениях, своими разочарованиями.

Мой старый приятель подбадривает меня, советует не расстраиваться даже в случае неудачи с фильмом и максимально использовать пребывание в этой чудесной стране, а главное, если нужно, подбодрить мадам Мото. Письмо заканчивается нежными приветами, которые он просит передать ей. Он завидует мне во всех отношениях. Тон прежний, сразу видно, что он-то остался в Париже!