Миллионные дни - [9]

— Не самая лучшая из тех, что можно вообразить.

— Действительно? Что-нибудь не в порядке с обслуживанием?

— О, нет, — покачал головой Прейсингер, — как раз наоборот. Они за мной табунами ходят. Куда ни повернись — женщины, женщины, толпы женщин.

— А, так! — Дьявол слегка нахмурился. — И что же — они не желают тебя знать? Пренебрегают твоим вниманием? Или, скорее, они слишком навязчивы?

— Нет, нет, — снова покачал головой Прейсингер, — ничего подобного.

— Ну, что же тогда? Тебя не удовлетворяет меню? Или блюда неаппетитно выглядят? Нет? — Дьявол пожал плечами. — Тогда твое заявление несостоятельно. Чего тебе еще надо? У тебя осталось целых семь лет — наслаждайся! Я свою часть соглашения выполняю.

— По букве, но не по духу, — возразил Прейсингер. — В твои обязательства по сделке входило доставить мне полное удовлетворение — а я никогда его не испытывал. Что-то было упущено с самого начала.

— Если ты говоришь о любви, я не смогу тебе помочь, — заявил Дьявол. — Это, знаешь ли, не мой профиль.

— Страдания и восторги чистой любви меня совсем не привлекают, — резко произнес Прейсингер. — Нет, мне нужно кое-что другое. — Он поднялся на ноги и обратил глаза к потолку, подыскивая нужные слова. — Все твои женщины, пожалуй… как бы это объяснить… слишком много знают и умеют. Учить их уже нечему. Да, именно так! Они такие — слишком опытные!

— Я полагал, что это является их достоинством, — сухо сказал Враг Рода Человеческого.

— Ну как ты не можешь понять! — пылко воскликнул Прейсингер. — Они знают все правила игры! Они — как марионетки на ниточках! Они не пробуждают настоящих чувств, экстаза познавания…

В глазах Дьявола внезапно блеснула искра понимания.

— Ты хочешь невинности! — Он гулко захохотал. — И ты пришел в поисках невинности ко мне! Очаровательная наивность! Премного благодарен за это! Десять земных лет я должен выполнять твои желания — без всяких ограничений — включая поставку самых прелестных женщин для удовлетворения всех твоих экстравагантных прихотей. В качестве законного возмещения я получаю от тебя некую безделицу, в существование которой ты даже не веришь, — твою душу! — Дьявол снова зашелся в хохоте. — И теперь тебе еще и невинности захотелось! — Он внезапно прекратил смех и задумчиво произнес: — Заманчивая идея, но нелепая. Совершенно нелепая.

— Ты имеешь в виду, что не способен этого сделать? — быстро спросил Прейсингер.

— Ничего подобного, — огрызнулся Дьявол. — Совершенно невинная девушка, которой не касались руки мужчины… — Он задумчиво доглаживал подбородок. — Трудно. Невероятно трудно.

— Но ты можешь? — требовательно произнес Прейсингер. — Если бы ты представил себе, как скучны все эти… — Он безнадежно махнул рукой и с надеждой уставился на Дьявола. — Итак, сумеешь ли ты сделать это?

— Тяжело, — заявил Дьявол, — особенно в условиях настоящего контракта. Пойми, это потребует дополнительной работы, времени и величайшей деликатности… Оплату необходимо повысить. — Он оценивающе посмотрел на Прейсингера. — Ты готов отдать мне оставшиеся семь лет?

Лицо Прейсингера покрылось бледностью, но он медленно кивнул головой.

— Все, что угодно, — сказал он.

Дьявол просиял:

— Тогда — по рукам! Ты, конечно, проведешь с ней только одну ночь. Большее было бы непозволительной роскошью.

Пальцы Прейсингера дрожали.

— Она должна быть чудом совершенства. Пусть эта ночь превзойдет тысячи любых других ночей!

— Мое слово! — подтвердил Дьявол.

— Я должен стать первым человеком, который коснется ее, — первым во всех отношениях, даже в мыслях…

— Понятно!

— А если ты провалишь дело — контракт расторгается полностью! Дьявол ухмыльнулся.

— Согласен. Но если я добьюсь успеха… — Он коснулся кофейной чашки кончиком своей эбеновой трости, и фарфор вспыхнул огнем. — Одна ночь, — повторил он и шагнул сквозь стену.

Прейсингер ждал пять дней.

Еще недавно он чувствовал пресыщение и вялость; теперь же дрожал от нетерпения. Но проходил день за днем, и он становился все более нервозным и раздражительным. На улицах он нетерпеливо вглядывался в каждое новое лицо (разумеется, подходящего пола и возраста), затем разочарованно отворачивался. Нервы его напряглись до предела; тело и разум наполняло какое-то неясное томление.

Он встретил ее на шестой день, после полудня, в картинной галерее маленького музейчика.

Она была высокой, гибкой и грациозной. Пепельные волосы обрамляли прелестное, безмятежное лицо с пухлыми, красиво очерченными губами. Казалось, она была полностью погружена в какой-то свой внутренний мир — этакий обособленный островок в бушующем вокруг человеческом море. От нее веяло прохладой и свежестью весеннего ветерка, нежной теплотой ласкового смеха.

Одним словом, она была восхитительна.

Он догнал ее и заговорил с ней; она улыбнулась, но в этой улыбке не было откровенного предложения, столь привычного ему. Дальше по галерее они двинулись вместе. Она весело смеялась; ее взгляд наполнялся теплотой, когда она смотрела на него.

Он узнал, что ее зовут Мойрой и что ей девятнадцать лет. Попутно он получил множество других сведений, которые его, откровенно говоря, не слишком интересовали. Они покинули галерею и, весело болтая, направились в парк.