Миллионер - [12]

Я спрашиваю Дидигова:

— Почему ты считаешь, что я тебе должен? Ты принимал Участие в каких-то работах «Истока»?

— Нет, — отвечает он.

Ты вообще знаешь, какие контракты у нас были, куда и кому грузилась нефть? Какие товары мы завозили из-за рубежа и куда их продавали? Как мы заработали деньги?

— Нет, не знаю! Но я знаю, что ты мне обещал половину своих средств и я был твоей «крышей»…

Я тогда не чувствовал испуга, наверное, потому, что не отдавал себе отчета в серьезности ситуации. Я даже предложил Дидигову: давай поедем куда-нибудь в ресторан вместе, выпьем, посидим, нормально поговорим. Ну, разберемся в конце концов между собой сами.

А Малик понимал, насколько все серьезно. Зря затвором в России не щелкают. Моя жизнь висела на волоске.

— Ты виноват, что тогда в офисе «Истока» расстреляли моего родственника, — вдруг сказал вооруженный бандит. — Теперь ты мне ответишь за его смерть. Это тебя хотели расстрелять, а расстреляли по ошибке его. Ты мой кровник теперь. Я тебя все равно достану!

Обсуждать что-либо после этого было бессмысленно. Надо было просто выдержать наезд. За дверями офиса ребята тоже вооружились. Откуда-то появились пистолеты и даже один ручной пулемет. Поскольку наехавшие говорили по-чеченски, то у оставшихся на улице при джипах с нашей охраной завязалась беседа.

— Он друг Малика, и мы его не отдадим, — заявили наши чеченцы.

— Вы против вайнахов не пойдете ради какого-то русского, — возражали другие из свиты ингушей.

Так в первый раз решался вопрос: жить мне дальше или умереть.

* * *

О Малике Сайдуллаеве, конечно, нужно рассказывать отдельно. Впервые я увидел его, когда он приезжал ко мне в Лондон с Германом Стерлиговым. В то время Малик был ему абсолютно предан и был готов умереть за него, казалось, по первому слову.

А потом они разошлись. Малик появился в Лондоне уже один и сказал: «Мы разделили „Алису“, Герман меня обокрал, и я теперь с ним не работаю. Со мной остались люди, и мы просто не представляем, как зарабатывать деньги. Не мог бы ты нас этому обучить?»

Просьба была странной, но искренней. Я плохо представлял себе, чем можно заняться в России, но свел Малика с крупным дельцом, который занимался внедрением телевизионных лотерей. Суть лотерей заключалась в том, что в них азарт не покидает игрока с начала до самого конца телевизионного шоу. Люди садятся у экранов телевизора, розыгрыш происходит у всех на глазах, и каждая зачеркнутая цифра дает надежду на близкий выигрыш…

Ну просто казино на дому…

Именно поэтому, из-за нездоровых страстей, подобные лотереи запрещены в Англии, но внедрены в Швеции, Испании и Гибралтаре.

Самым ценным в лотерее считалось программное обеспечение. Англичане утверждали, что оно стоило два с половиной миллиона долларов. Они хотели выйти на российский рынок и предложили нам внедрить лотерею в России.

Мы уже подписали протокол о намерениях. Но однажды владелец лотереи сказал Малику:

— Забудь ты про этого Тарасова. Что он может тут, в Англии? Денег на внедрение от него мне не надо. У нас их самих хватает. В Россию он не поедет, так как там его арестуют. Давай работать вдвоем — будешь зарабатывать миллионы долларов в год! Будем делить прибыль пополам!

Малик очень оскорбился:

— Ты предлагаешь мне продать друга за какие-то миллионы долларов?! Я друзей не продаю!

Все контракты с англичанином были моментально разорваны.

А я опять почти поверил в существование благородства и чести.

Очень скоро Малик нашел группу программистов из вычислительного центра Генштаба РСФСР и дал им задание придумать программное обеспечение к игре. Так появилось знаменитое «Русское лото».

Программисты настолько увлеклись этой идеей, что тут же уволились и всем отделом перешли работать в специально созданную компанию под названием «Милан».

* * *

Малик еще раз прекрасно проявил себя, когда мы со Стасом Намином хотели заполучить спорткомплекс «Олимпийский», чтобы привезти знаменитую группу «Айронмейден» с концертом в Москву.

В «Олимпийском» шли дискотеки господина Лисовского, с которых он имел десятки тысяч долларов ежедневно — вход стоил пятнадцать долларов, а запускал он по тысяче человек и даже больше, и так каждый день!

Остановить дискотеку на несколько дней означало для Лисовского «попасть» на эти деньги. Если бы он был один, но за ним стояли Иосиф Кобзон и Отари Квантришвили…

В то время в России уже шли первые крупные разборки. И Малику пришлось завоевывать авторитет практически с нуля.

Он не был знаком с Отари Квантришвили, но поехал на встречу с ним, взяв с собой только одного друга. В кабинете гостиницы «Интурист» на Тверской было полно вооруженных людей, и сам Отарик начал вести себя с посетителями, как со своими подчиненными. Но Малик вдруг оборвал его на полуслове и сказал:

— Мы приехали не просить, а поставить условия!

Это прозвучало так неожиданно и резко, что Отарик чуть со стула не слетел.

— Так вот, — продолжил Малик, — я не намерен разговаривать в присутствии этих головорезов. Пусть все бандиты выйдут, и тогда я познакомлю тебя с нашими условиями: если ты их примешь — то примешь, если нет — скажешь «нет». И все переговоры.