Миллион завтра. На последнем берегу. Космический врач - [22]

— До восьми ничего другого не подают, — объяснил Парма. — Говорят, что из-за таких, как я, чтобы не упивались сразу, как свиньи, — он поднял кружку и одним глотком влил в себя ее содержимое. — Мало того, что это недемократично, но еще и наивно.

Карев попробовал пиво. Оно было холодное и имело приятный терпкий вкус, поэтому он не задумываясь последовал примеру Пармы, прищурив глаза, когда защипало в горле.

— Мне нравится, как ты пьешь свою кварту, — сказал Парма, употребив слово, обозначавшее когда-то меру емкости жидкостей, а теперь ставшее опознавательным паролем среди пьяниц. — Закажи еще пару.

Карев взял очередные две кружки у бармена, который обслуживал клиентов с такой кислой миной и так неловко, как будто хотел дать им понять, что днем у него есть другие, более важные дела. В клубе было пустовато, но когда Карев осмотрел зал, то с удивлением отметил, что среди присутствующих преобладают остывшие. Это напомнило ему, что Парма не иронизировал по поводу его внешнего вида и вел себя со сдержанной мужской сердечностью, что было как бальзам для задетой гордости Карева. На мгновение он подумал, что если бы он действительно закрепился, ему было бы легче перенести перемену отношения к себе коллег из конторы.

— Вот не думал, что в этом деле так много остывших, — сказал он, ставя кружку на стол. — Что они тут делают? Хотят быть лучше, чем есть?

— Понятия не имею, — равнодушно ответил Парма. — Я делаю только то, что должен делать.

Он опустошил кружку до половины, бодая пену испещренным жилками носом, и Карев почувствовал растущую симпатию к этому пожилому мужчине. Сев, он принялся за свое пиво, которого было как будто больше, чем в первый раз. Следующие кружки, выпитые в тот вечер, казались ему чем дальше, тем больше, но стоило поднести их к губам, как содержимое их чудесным образом исчезало. Пока Карев удивлялся этому вдруг открытому свойству, круглый зал постепенно заполнялся, а потом вдруг закачался вокруг него и задрожал. Лица людей превратились в двумерные ничего не выражающие маски, а потом вместе с Пармой он оказался за дверями, спотыкаясь в темноте. Он бы не нашел дороги к своему домику, но Парма довел его до самых дверей. Молча пожав Кареву руку, он ушел, еле волоча ноги.

Чувствуя, что должен немедленно лечь, Карев открыл дверь И щелкнул выключателем. Свет не загорелся, и тогда его затуманенная алкоголем память сказала ему, что в тот вечер техники все же должны были закончить монтажные работы. Заглядывая в домик в первый раз, прямо напротив двери он заметил пульт климатизации. Вытянув вперед руки, он двинулся в том направлений, пока не почувствовал под руками гладкий пластиковый главный рубильник. Он без труда повернув его, дом залил свет, и только тут Карев заметил, что на пульте нет предхранительной панели.

Некоторое время он с бьющимся сердцем тупо смотрел на ряд шин высокого напряжения, в которые мог воткнуть пальцы, если бы ему не повезло. Неспособный удивиться или разозлиться, он подошел к кровати и упал на нее.

Вскоре он заснул, но во сне его хрупкому стеклянному телу угрожали большие машины, слепая сила которых могла растереть его в сверкающую пыль.

Глава ВОСЬМАЯ

Утренние лучи солнца разбудили Карева. Он с большим трудом поднялся, чувствуя в висках болезненную пульсацию, и пошел в маленькую ванную. Когда он оттуда вышел, то в первый момент хотел снова лечь, но вспомнил, что Парма говорил, чтобы он с самого утра явился к координатору группы и официально подписал контракт. Поэтому он открыл саквояж, вынул капсулы с кислородом и витамином С, которые использовал с похмелья, и быстро проглотил одну. Из-за желатиновой оболочки капсула застряла в горле, и он хотел уже сходить за стаканом воды, когда взгляд его упал на пульт климатизации.

Обнаженные концы проводов зловеще поблескивали. Хмуря брови, Карев огляделся вокруг и увидел, что предохранительная панель пульта лежит на стуле. На лбу у него выступил пот. Он фыркнул, осознав собственную глупость — ведь без предохранительной панели нельзя было повернуть главный рубильник и пустить ток.

И все-таки свет в домике зажегся! Рубильник передвинулся без труда!

Сжимая виски, чтобы смягчить упорную пульсацию, он подошел к пульту и заглянул внутрь. Провода, блокирующие главный рубильник, пока он не соединится со стержнем на панели, были свернуты и явно не действовали. Мгновенно в голове его возникла мысль: кто-то хотел меня убить, и все это из-за Афины! Потом он немного отошел, и его охватил яростный гнев, который испытывает бессмертный, жизни которого угрожала опасность из-за чьей-то небрежности. Он пообещал себе, что виновный поплатится за это.

Когда он бросил грязную одежду в ликвидатор и надел свежую чистую тунику и брюки, головная боль стала постепенно проходить. Он вышел наружу. Утренний свет резал глаза, куда бы он ни взглянул, как будто на небе светило несколько солнц. Вместе с теплым воздухом в легкие попал тяжелый запах каких-то незнакомых ему цветов. Пройдя короткой улочкой, он добрался до площади, которая оказалась пустой, если не считать двоих в голубых униформах Объединенных Наций, которые прохлаждались под тентом. Перед геокуполом, в котором размещался клуб, по-прежнему стоял грузовик Пармы. Карев уже хотел спросить кого-нибудь из этих двоих, куда ему идти, когда заметил герб Объединенных Наций на другом геокуполе по ту сторону площади.