Миллион с Канатной - [7]
— Они ничего не знают про смерть Мишки, — наклонившись к уху Тани, прошептал Коцик, — ну совсем ничего!
— Быть такого не может! — Таня отрицательно мотнула головой. — Когда умирает король Одессы, всегда возникает большая брешь, ну, дырка. Никто в Одессе не заменит Японца.
— Заменят, и еще как, — мрачно прокомментировал Топтыш. — Забудут Японца. Появятся какие-нибудь уроды и передерут город, как одеяло на куски. А жаль. Нас сейчас там нет.
— Не забудут, — Тане не хотелось в это верить, — хорошо, что не многие знают про его смерть. Японец — значил порядок. Пусть так и будет дальше.
— Ну, мы не увидим за то, — мрачно сказал Топтыш, и Таня до сдез растрогалась, потому что он был прав.
Внезапно ей с такой силой захотелось домой, что она едва сдержала желание выпрыгнуть из поезда! И, словно услышав ее мысли, поезд вдруг сильно дернулся и стал, затормозив так резко, что те, кто стоял, едва удержались на ногах.
— Приехали, — мрачно произнес кто-то.
Было слышно, как открывают двери. Стал слышен какой-то стук. Появились солдаты. И, глядя на их выражения лиц, стало ясно: в вагон вошли красные. Это они стучали прикладами.
Со всех сторон раздались робкие голоса. Но слов нельзя было разобрать. Когда у одних в руках оружие — у других нет смелости. А в руках вошедших было оружие, лица их походили на застывшие маски. Каменные идолы в черной коже — похожие на посланцев из ада. Почему-то Тане подумалось именно так.
— Панику не делаем, господа! — Четкий, размеренный голос принадлежал мужчине лет сорока. Его грудь в кожанке двумя слоями опоясывала пулеметная лента, и он выглядел более зловещим, чем остальные: начальство. — Готовимся к проверке документов.
Окружавшие его солдаты опустили винтовки штыками в пол. Но было ясно: они готовы пустить их в ход по первому требованию.
— Какие документы... откуда... зачем... что еще... — В этот раз в нестройном хоре уже можно было разобрать слова. Но никто не задавался вопросом: кто эти люди, вошедшие в вагон, и по какому праву они смеют останавливать поезд? Здесь не было прав. Здесь была только выжженная степь, чернеющая к вечеру, и бесконечная пропасть кровавой войны, сквозь бушующее пламя которой все они пытались просочиться и при этом не сгореть в страшном сполохе.
Краем глаза Таня заметила движение рядом с собой — Коцик и Топтыш как можно быстрее старались удалиться от нее, протискивались в толпу, и она поняла: будут грабить. Что может быть удачнее, чем то время, когда все роются в сумках, баулах, тюках, открывая кошельки? Горький ком подступил к горлу. Но сделать нельзя было ничего. Еще мгновение — и оба вора растворились в людском море, и даже кругов не осталось в этой темной воде. Количество солдат между тем увеличилось.
— Проверки здесь не будет, все на выход! — Зычный голос начальника перекрыл толпу, повиснув в воздухе.
После этого раздался какой-то гул: забыв про угрожающее оружие, люди стали в голос возмущаться. Выходить — куда, в степь? Когда за окнами скоро ночь, и дождь, унылый дождь ранней осени, все моросит и моросит, без начала и без конца?
— В здании вокзала переночуете, — прозвучал металлический голос. — Все равно до утра поезд не двинется. Всем на выход с вещами. Я сказал, — этот, в кожанке, похоже, уже все решил.
Солдаты подняли винтовки. В толпе произошло движение. Таня давно потеряла из вида Коцика и Топтыша. Подхватив свои вещи, сдавленная месивом из людских тел, она оказалась в гуще толпы. Стало душно и тесно.
До выхода, до узкой двери вагона, воздух успел стать таким спертым, что Таня дышала, как рыба, выброшенная на песок. Только в жабры этой рыбы забивался не песок, а время...
Свежий воздух оказался просто глотком воды. И, спрыгнув с подножки вниз, в мягкий чернозем насыпи, Таня, вздохнув, с удивлением разглядела, что они находятся на довольно большой станции, облагороженной прямоугольным зданием вокзала.
Внезапно раздалось ржание лошадей и человек десять всадников проскочили мимо них. Лошади взбивали копытами землю. Это были котовцы. Таня похолодела. Но через время успокоилась — несмотря на то что вокруг было довольно много солдат, самого Котовского среди них не было.
Пассажиров остановленного поезда завели в здание вокзала, где было открыто два входа. Остальные два были забиты досками так прочно, что казались сплошной деревянной стеной. Все здание было обшарпано, в полу виднелись воронки. Похоже, что внутри не только стреляли, но и что-то там раньше взрывалось.
Скамеек в здании вокзала не было, сидеть было не на чем. Началась проверка документов. Солдаты протискивались между людьми, требовали какие-то бумаги. Того, кто ничего не мог предъявить, уводили. Также из здания вокзала почему-то стали выводить пассажиров с маленькими детьми. Малыши подняли рев. Но люди были запуганы настолько, что никто ничему не возмущался. После проверки в здании вокзала стало намного свободнее.
Таня сунула под нос молоденькому солдату липовую бумажку, которую вручил ей Туча перед отъездом в Аккерман. Среди обширной армии Японца подобные фальшивые документы штамповала целая канцелярия. У нее их было несколько. Подумав, она предъявила бумагу, выписанную на имя прачки Авдотьи Трифоновой, уроженки Бессарабского уезда.
Если в стене старинного замка вдруг приоткрылась дверь, это еще не значит, что в нее нужно входить. Существует средневековая пословица: «дьявол обожает монастыри». Особенно те, за стенами которых скрывается страшная тайна, уходящая корнями в глубокое средневековье, и начавшая жизнь заново в современности.Отправляясь в автобусное путешествие по средневековым замкам Европы, главный герой ничего не знал о дверях, открытых в стене. После катастрофы автобуса, вместе с двумя случайными спутниками, он находит заброшенный замок в лесу.
Простив Виктора Барга, Зинаида Крестовская начинает вести спокойную, почти семейную жизнь. Работа в институте, пусть и нелюбимая, рядом мужчина, за которого она так боролась, – разве этого мало? Но Зина вдруг начинает понимать, что это все не для нее, что ей нужен риск, адреналин. И неожиданно она это получает с избытком. Новое дело, которое Крестовская расследует уже как полноправный сотрудник НКВД, не просто опасно, оно смертельно опасно. Ей предстоит снова столкнуться с секретными разработками НКВД, который, как известно, не останавливался ни перед чем…
Когда молодой следователь Володя Сосновский по велению семьи был сослан подальше от столичных соблазнов – в Одессу, он и предположить не мог, что в этом приморском городе круто изменится его судьба. Лишь только он приступает к работе, как в Одессе начинают находить трупы богачей. Один, второй, третий… Они изуродованы до невозможности, но главное – у всех отрезаны пальцы. В городе паника, одесситы убеждены, что это дело рук убийцы по имени Людоед. Володя вместе со старым следователем Полипиным приступает к его поиску.
…Январь 1942 года. Одесса захвачена немцами и румынами. В городе голод, холод, страх и смерть — не проходит и дня, чтобы кого-нибудь не казнили. Оккупанты свирепствуют — за каждого убитого офицера или солдата они расстреливают десятки мирных одесситов. У Зинаиды Крестовской была возможность эвакуироваться, но она решила остаться в Одессе для подпольной работы, тем более, что ее непосредственным руководителем стал любимый человек — Григорий Бершадов. Однако через какое-то время Зина с ужасом узнает, что не только оккупанты убивают мирных людей — в смертельной схватке сошлись свои, не щадящие никого для достижения своей цели…
В павильонах построенной в Одессе почти на берегу моря кинофабрики «Мирограф» снимается очередной фильм. Но приглашенных на главную роль актрис одну за другой находят лежащими в гробу, усыпанными дивными цветами и… с петлей на шее. Чтобы закончить фильм, директор кинофабрики приглашает саму Веру Холодную. Неужели и ее жизни что-то угрожает? При этом актрису обещает охранять сам Мишка Япончик, не устоявший перед ее чарами…
Какие страшные тайны хранит старая пожелтевшая фотография, найденная в чужом бумажнике? Как изменяется человек, когда становится звездой?Это история женщины, которая живет чужой жизнью. Ее мир рухнул в тот момент, когда труп известного продюсера Сергея Сваранжи был найден в собственном кабинете, запертом изнутри. Но убийца вышел, и началась другая история — не та, которая попала в Интернет и на страницы газет. Из мира светской тусовки ночных клубов другая жизнь приведет героиню в маленький поселок в Сибири, на тайный золотоносный прииск, где орудовала банда охотников за золотом.
В тихом районе Токио среди бела дня убита в собственном доме семья из четырех человек. Убийца скрылся с места преступления, оставив за собой странный запах, чем-то похожий на запах ладана, и нарисованное сажей на потолке жуткое черное солнце. Детектив, начинавший расследование, бросился в реку с Радужного моста. Инспектор Косуке Ивата и его немного странная напарница Норико Сакаи понимают, что им противостоит хладнокровный и расчетливый убийца. У них есть все основания предполагать, что он не намерен останавливаться и список жертв вскоре пополнится.
![Расследования Берковича 8 [сборник]](/storage/book-covers/c5/c540bbc7751f474728a1312d5e27980adfb0871c.jpg)
Сборник отличных, остросюжетных и действительно интересных рассказов, публиковавшихся в разные годы в периодической печати Израиля. Все эти произведения вышли из-под пера признанного мастера, известного в России преимущественно в жанре фантастики. Однако П. Амнуэль немало сделал и на ниве детектива. В течение четырех лет в газете «Вести-Иерусалим» печатался цикл детективных рассказов «Расследования Бориса Берковича», число которых выросло до 200.
Русский беллетрист Александр Андреевич Шкляревский (1837–1883) принадлежал, по словам В. В. Крестовского, «к тому рабочему классу журнальной литературы, который смело, по всей справедливости, можно окрестить именем литературных каторжников». Всю жизнь Шкляревский вынужден был бороться с нищетой. Он более десяти лет учительствовал, одновременно публикуя статьи в различных газетах и журналах. Человек щедро одаренный талантом, он не достиг ни материальных выгод, ни литературного признания, хотя именно он вправе называться «отцом русского детектива».
Сборник отличных, остросюжетных и действительно интересных рассказов, публиковавшихся в разные годы в периодической печати Израиля. Все эти произведения вышли из-под пера признанного мастера, известного в России преимущественно в жанре фантастики. Однако П.Амнуэль немало сделал и на ниве детектива.
Для инспектора Авраама Авраама служба в полиции Тель-Авива – вся жизнь, а жизнь – одно сплошное полицейское расследование. На вопрос: «Что ты делаешь после работы?» – он всегда отвечает: «Работаю». Его единственное хобби – чтение классических детективов. Нестандартное мышление сочетается в нем с поистине бульдожьей хваткой и неукротимой тягой к восстановлению справедливости. Начиная расследование исчезновения подростка из тель-авивского пригорода, Авраам не увидел для себя сколько-нибудь значительных сложностей.
Основой сюжета книги является расследование кражи драгоценности во дворце богатого вельможи в Москве в конце XIX века.Действующие лица: отставной офицер Важин, чиновник департамента полиции Пётр Михайлович Кромов, старомодный князь Вышатов, владелец дворца и украденного алмаза, некоторые из его челяди, и офицеры Русской Императорской армии, бывшие сослуживцы Важина. Место действия — дворец, где на балу и происходит похищение.Увлекательное повествование с элементами старого русского детектива, несомненно, вызовет интерес у современного читателя.
Одесса, 1966 год. В парке находят труп неизвестного мужчины. Приехавший на вызов оперуполномоченный Емельянов быстро устанавливает, что это авторитетный, трижды судимый вор по кличке Паук. А через какое-то время обнаруживают повесившегося в своей квартире знаменитого скрипача Семена Лифшица… Проводя расследование, Емельянов неожиданно для себя попадает в глубокие оккультные дебри, сталкивается с неизвестной сатанинской организацией, а также с тем, что загадочные смерти вора Паука и гениального скрипача Лифшица тесно связаны между собой.
Харьков, роковой 1940-й год. Мир уже захлебывается войной, уже пришли похоронки с финской, и все убедительнее звучат слухи о том, что приговор «10 лет исправительно-трудовых лагерей без права переписки и передач» означает расстрел. Но Город не вправе впадать в «неумное уныние». «Лес рубят – щепки летят», – оправдывают страну освобожденные после разоблачения ежовщины пострадавшие. «Это ошибка! Не сдавай билеты в цирк, я к вечеру вернусь!» – бросают на прощание родным вновь задерживаемые. Кинотеатры переполнены, клубы представляют гастролирующих артистов, из распахнутых окон доносятся обрывки стихов и джазовых мелодий, газеты восхваляют грандиозные соцрекорды и годовщину заключения с Германией пакта о ненападении… О том, что все это – пир во время чумы, догадываются лишь единицы.
Харьков 1930 года, как и положено молодой республиканской столице, полон страстей, гостей и противоречий. Гениальные пьесы читаются в холодных недрах театральных общежитий, знаменитые поэты на коммунальных кухнях сражаются с мышами, норовящими погрызть рукописи, но Город не замечает бытовых неудобств. В украинской драме блестяще «курбалесят» «березильцы», а государственная опера дает грандиозную премьеру первого в стране «настоящего советского балета». Увы, премьера омрачается убийством. Разбираться в происходящем приходится совершенно не приспособленным к расследованию преступлений людям: импозантный театральный критик, отрешенная от реальности балерина, отчисленный с рабфака студент и дотошная юная сотрудница библиотеки по воле случая превращаются в следственную группу.
…Харьков, 1950 год. Страну лихорадит одновременно от новой волны репрессий и от ненависти к «бездушно ущемляющему свободу своих трудящихся Западу». «Будут зачищать!» — пророчат самые мудрые, читая последние постановления власти. «Лишь бы не было войны!» — отмахиваются остальные, включая погромче радио, вещающее о грандиозных темпах социалистического строительства. Кругом разруха, в сердцах страх, на лицах — беззаветная преданность идеям коммунизма. Но не у всех — есть те, кому уже, в сущности, нечего терять и не нужно притворяться. Владимир Морской — бывший журналист и театральный критик, а ныне уволенный отовсюду «буржуазный космополит» — убежден, что все самое плохое с ним уже случилось и впереди его ждет пусть бесцельная, но зато спокойная и размеренная жизнь.