Миллион открытых дверей - [2]

Маркабру улыбнулся мне.

— Очень предусмотрительно с твой стороны, Жиро. Ты стареешь. Эй, Гарсенда, хочешь обзавестись свеженьким молоденьким toszet, когда дедушка Жиро начнет уставать?

Это, конечно, была полная ерунда — один старый приятель подтрунивал над другим. Но тут один смуглый здоровяк межзвездник, лет шестнадцати-семнадцати, уже успевший порядочно поднабраться, сидевший за соседним столиком, взревел:

— Ты трус!

В заведении Пертца сразу стало тихо-тихо.

Одно дело, когда идет дружеская перепалка, но в Новой Аквитании такие оскорбления enseingnamen прощать не принято. Я отстранился от Гарсенды.

— Я быстро, midons.

— Ты трус, Краснорукавый, — повторил юный наглец. Я понял, что он встал. Я глянул на Маркабру, чтобы тот взглядом подсказал мне, не заколет ли меня этот нахал в спину, когда я поднимусь из-за стола — межзвездники такими штучками не брезговали, как и многим прочим низким и грязным, на что только способны ne gens.

Маркабру поднял и медленно опустил указательный палец, поэтому я резко оттолкнул табурет назад и, крутанувшись, оказался на том месте, где он только что стоял. У меня за спиной с громким щелчком выскочила из рукоятки шпага Маркабру, и ее кончик, в котором находился нейропарализатор, оказался почти у самой физиономии наглеца. Мерзавец успел получить между ног табуретом, а завидев прямо перед собой злобно пылающий нейропарализатор, счел за лучшее отскочить назад. Это дало нам возможность оценить положение.

Ничего хорошего в нем не было. Пятеро молодых межзвездников, все в сине-черной форме, какую носили бюрократы с Земли, скалясь, смотрели на нас, а нас было четверо, Все пятеро были высоченного роста и мускулистые и отступать не собирались. Не исключено, что они не только напились, но и налакались какого-то берсеркерского пойла.

Самое умное в такой ситуации было — по возможности драки избежать.

Но с другой стороны, я терпеть не мог межзвездников — предателей собственной цивилизации, людей, которые подражали всему самому мерзкому, что только можно было найти на Внутренних Планетах, дурных копиях Земли, готовых беспечно отказаться от своего аквитанского наследия. Искусство этих планет представляло собой коллекцию садопорнографии, музыка — грубый шум, а о правилах хорошего тона там просто понятия не имели. А ведь дух и стиль — это так важно. Всякий может вести себя изысканно, ничем при этом не рискуя. И вот сейчас происходила самая настоящая проверка на enseingnamen.

На терстадском говорят повсюду, куда бы ни отправился, на планетах Тысячи Цивилизаций, но этому языку недостает мощности и выразительности аквитанского, поэтому оскорбил я наглеца именно на аквитанском. Мне хватило нескольких раскатистых слогов для того, чтобы намекнуть на то, что папаша этого юнца в свое время уронил его на пол в ванной, в результате чего самые лучшие части его тела были безвозвратно утеряны, после чего я посоветовал ему хорошенько умыться, чтобы от него так не несло ароматами, которые источала его сестрица — дешевая шлюха. Между прочим, это дорогого стоит, когда так пьян.

Аймерик и Рембо встали, захлопали в ладоши и грубо, хрипло расхохотались, давая понять всем присутствующим, что в драке поучаствовать могут все желающие.

— Говори по-терстадски. Я по-школьному не понимаю.

Он врал, потому что аквитанский в школе преподавали после четвертого класса, но межзвездники жутко гордились тем, что говорят только по-терстадски, потому что крепко-накрепко решили отвергать все, что касалось их собственной культуры и традиций.

— Я так и думал, — сказал я. — Вид у тебя на редкость тупой. Ну так и быть, переведу — только ты дай мне знать, если я буду говорить слишком быстро. Твой папаша (один из тех забулдыг, которых твоя мамаша называла «клиентами», но только Господу Богу известно, какой именно из них) в свое время уронил тебя на пол ванной и…

— Мне плевать на то, что болтает какой-то вшивый октальк. Я хочу с тобой драться.

Его шпага вылетела из рукоятки, он нацелил ее на меня.

Я ответил ему взаимностью. Последовало еще несколько громких щелчков — сработали шпаги у тех, кто ими были вооружен. На фоне треска шпаг слышался стук и грохот — это пытались отойти подальше остальные посетители заведения Пертца.

Юный мерзавец ухмыльнулся мне и бросил взгляд на Гарсенду.

— После того как мы разберемся со всеми вами, я и мои подчиненные позабавимся с твоей шлюхой.

Такая наглость была к лицу неоперившимся подросткам и только на них бы и подействовала. Я резко вдохнул и отвел кончик шпаги назад — всего-то на волосок, чтобы мой соперник подумал, будто я вправду вне себя от злости и утратил координацию. Он бросился вперед и угодил прямо на кончик моей шпаги, которая уткнулась ему в шею и выгнулась, как тонкий прутик.

В глотке у юнца межзвездника заклокотала кровь, он сжал шею руками и рухнул на пол. Нейропарализатор прикоснулся к его шее весьма ощутимо, и теперь ему грозило несколько дней приема успокоительных, чтобы он смог очухаться и отлежаться, а иначе дырка, проделанная парализатором в его гортани, не зажила бы. Мы все стояли и смотрели на него, а он у нас на глазах начал бредить и потерял сознание.