Миллиграммы счастья - [19]

– Так правду!

Оказалось, что в прошлый приезд автолавки водитель Шурик по пьяни не вписался в поворот, когда разворачивался, и боком влетел прямо в колодец. А Валя не успела борт закрыть. Так два ящика водки прямо в колодец и упали. Да еще водка хорошая, не какая-то сивуха.

– Я ж для своих водку везла. Как себе закупала! Так жалко! – причитала Валя.

– Так что ты людям не сказала про водку?

– Сто раз говорила! Но они мне не верят! Они в чудо верят!

* * *

В подмосковной деревне, где уже давно никто не строился, началась стройка. Рабочие, которыми руководил прораб, быстро соорудили небольшой, но приличный домик. Ландшафтный дизайнер посадила цветы и деревья. Все соседи с нетерпением ждали хозяев. Но появилась одна хозяйка. Женщина лет шестидесяти пяти, приятная, сдержанная, бухгалтер – Алевтина Ивановна. Очень милая женщина, но странная. То поливать начинает перед дождем, то забудет задвижку открыть, когда печку разжигает. Хотя нет, у нее не печка, а камин. Но задвижку-то все равно надо отодвигать! По деревне стали ходить слухи, что Алевтина Ивановна «не в себе». А как иначе, если она ходит с зонтиком – дождь накрапывает – и цветы поливает? Прошла еще неделя, пока до соседей наконец дошло, что бедная женщина не знает даже, с какого конца подойти к шлангу для полива и как отключить насос. Один раз и свой участок залила, и соседский. Павлик, которого всегда вызывали для починки мелких неполадок, даже пить перестал, поскольку каждый день, как на работу, ходил к Алевтине Ивановне «спасать ситуацию». Выяснилось, что она вообще никогда не жила за городом, дачи своей у нее не было, в деревне родственников тоже. Всю жизнь – в московской квартире. И вот жизнь так повернулась, что пришлось квартиру продать и переехать в деревню.

– Почему? – спросила мама, всегда задающая вопросы в лоб.

Алевтина Ивановна рассказала, что всегда работала бухгалтером – и в детском саду, и в строительной фирме, и даже в салоне красоты. А потом пенсия. С мужем давно развелась, сын переехал к жене в Клин да там и остался. И что ей оставалось? Дома без дела сидеть не привыкла. Вот и нашла себе работу – в психиатрической лечебнице. Решила, что она же не врач – с больными общаться не будет. А так и зарплата хорошая, и коллектив приличный, и от дома недалеко.

– И что? – спросила мама.

А то, что Алевтина Ивановна, проработав два года, больше не выдержала.

– Понимаете, – рассказывала она, – выхожу в магазин и в очереди вижу наших пациентов. Ну, через одного. Мне вдруг стало казаться, что вокруг одни сумасшедшие. Потом за мной мужчина стал ухаживать. Интересный такой, солидный. Мы с ним по парку гуляли, о книжках говорили, даже в кафе один раз сходили. И вдруг я его увидела в коридоре нашей лечебницы. Тоже пациент. Я тогда в свой кабинет пулей неслась, чтобы он меня не заметил. Долго потом еще звонил, все никак понять не мог, почему я с ним больше встречаться не хочу. Вот я и решила уехать. Подальше. Мне кажется, здесь, в деревне, люди здоровее психически.

И все соседи закивали. Мол, да, конечно, тут городских сумасшедших точно нет. Ну, кроме Алевтины Ивановны.

* * *

Мама решила, что их сельская жизнь должна быть ничуть не хуже столичной, и организовала «корпоратив» – для себя, соседок, подруги из подмосковного города. В общем, гостей позвала, чтобы отметить наступающий Новый год без внуков, детей, мужей и прочих хлопот.

Утром мама проснулась в предвкушении отличного вечера. И стала спускаться вниз по ступенькам со второго этажа. В одной руке она держала чашку с остатками вчерашнего чая, в другой – телефон. На ногах – носки, потому что холодно. И, естественно, поскользнулась, успев подумать, что важнее удержать в руках при падении – чашку или телефон?

По счастью, любимая мамина соседка тетя Шура не знала, что на корпоративы положено опаздывать. Она пришла с утра, чтобы помочь маме приготовить закуски. Дверь была открыта. Тете Шуре далеко за семьдесят. У нее болит сердце, скачет давление, один глаз давно не видит, но нервы, к счастью, крепкие. Поэтому, когда она увидела маму, лежащую в крови на полу, то сразу начала действовать. Вызвать «Скорую» она не могла: мамин телефон не подавал признаков жизни, а на своем она умела нажать только одну кнопку – чтобы принять звонок. Цифры она не видела. Поэтому тетя Шура сбегала к соседу Стасу – травматологу, вытащила его из-за стола и приволокла к маме. Тот оказал первую помощь, промыв рану на голове мамы – она наткнулась на осколок чашки. Установил, что переломов нет, только гематома на всю руку и плечо.

– Родным сообщите, – велел Стас.

– Нет! Иначе мне внучку на Новый год не отдадут! – закричала мама.

Корпоратив все-таки состоялся. Мама встречала гостей с перемотанной бинтом головой, лежа на диване. Стас вместе с вызванным по тревоге умельцем Павликом в это время оббивал ступеньки специальными ковриками. Тетя Шура наготовила еды, а потом вместе с прибывшими гостями под закуску и выпивку отмывала дом, наряжала елку и расчищала дорожки на участке.

Как об этом узнала я? Мне позвонил совершенно пьяный Стас, гордо представился доктором и торжественно заявил, что он как врач считает, что к приезду ребенка все готово и «больная идет на поправку». А еще он клятвенно пообещал заступить на дежурство на мамином участке в новогоднюю ночь. В качестве доказательства, что все хорошо, Стас прислал фото мамы с перемотанной головой. Потом врач передал трубку пьяному Павлику, который сообщил, что лестница оббита коврами и с нее даже «на попе не съедешь».