Миллиардер из Кремниевой долины - [95]

– А это зачем? – спросил я.

– Для гонок броненосцев сегодня вечером.

– Гонок? Во сколько?

– Начало в девять.

Наше выступление было назначено на 19.30. Дэйв все слышал и с грустью сказал мне:

– Вот, Пол, вот до чего я докатился. Я на разогреве у гонки броненосцев.

Питер Гэбриэл из тех людей, кто постоянно предлагает чашечку чая. Это настоящий энциклопедист, который с одинаковым авторитетом может говорить и о сенегальских барабанах, и о современном искусстве. Питер держит маленький отель на Сардинии; там он отдыхает душой.

В 2005 году главной новостью одновременных концертов Live 8 стало участие «Пинк Флойд», которые специально собрались через двадцать четыре года после своего последнего выступления. За обедом с Питером я разговаривал с барабанщиком группы Ником Мэйсоном и спросил его, как все прошло.

– Вы, наверное, после концерта устроили за кулисами оргию?

Ник подумал и ответил:

– Вообще-то, Пол, мы пожали друг другу руки. Для англичан это оргия.

Я познакомился с Ником, когда Питер снова женился и мы праздновали свадьбу на моей яхте, устроив джем. Мы играли что-то из «Битлз», потом из «Пинк Флойд», и всем было очень хорошо. Потом я поделился восторгом с Терри Дэвисоном, который сказал:

– Да, барабанщик здорово сыграл флойдовскую песню.

– Думаете? – спросил я.

– Ага, – кивнул Терри. – Похоже, он ее знает.

– Терри, это и есть барабанщик «Пинк Флойд».

В конце 90-х Дэйв записывал песню с Полом Маккартни и пригласил меня встретиться с ним в студии Маккартни в пригороде Лондона. Я смотрел, как они записывают, и не мог поверить: слышать бывшего битла – этот неподражаемый голос я знал с начальной школы – на студийном мониторе в нескольких футах!

Когда Дэйв объявил перерыв, Пол показал мне студию, где хватило бы экспонатов на очень приличный музей музыки. Здесь стоял меллотрон, с помощью которого «Битлз» записывали повторяющийся звук струнных в «Земляничных полянах» и «Люси в небесах». Здесь была бас-гитара Маккартни со стадиона «Ши», с одного из последних выступлений группы живьем в 1966 году. Пол перевернул гитару, и я увидел, что сзади что-то прикреплено: пожелтевший список песен.

Пол сказал:

– Я собирался выбрать фотографии для антологии «Битлз». Хотите посмотреть?

Мы прошли в гараж, увешанный фотографиями «Битлз» из разных периодов их карьеры. Пока Пол выбирал, какие ему больше нравятся, лицо его стало задумчивым. Потом он сказал:

– Все хотят говорить про Джона, Джона, Джона. Знаете, я ведь тоже написал несколько песен.

Я не ожидал такого, но нашелся:

– Вы написали несколько самых изумительных песен на все времена.

Я сказал правду, хотя было странно подбадривать битла, который все еще пытался соревноваться с покойным коллегой.

Маккартни и сам был объектом зависти. Однажды Боно сказал мне:

– Я каждое утро просыпаюсь с «Битлз».

Мечтой Боно было возглавить самую большую группу в мире – и он в каком-то смысле реализовал эту мечту в U2. Но он все еще мечтает писать песни, которые бы стояли в одном ряду с песнями «Битлз», а это непросто даже для самых талантливых музыкантов.

Я снова встретил Пола с Дэйвом несколько лет спустя в студии «Эбби-роуд» в Лондоне, где «Битлз» сделали столько исторических записей. Шла работа над новой песней, для проекта «46664», которому Дэйв дал название по тюремному номеру Нельсона Манделы. Группа Пола потихоньку разбиралась в материале. Настоящие студийные музыканты играют как дышат; парни отработали четырехголосную гармонию в три счета. Меня так захватил процесс, что я, преодолев обычную сдержанность, обратился к Дэйву:

– В этом последнем припеве, когда все нарастает, было бы здорово добавить фортепьяно.

– Спрошу у Пола, – сказал Дэйв.

Через пару минут прикатили маленькое пианино, которое использовали во многих песнях «Битлз». Пол для разминки сыграл что-то эстрадное, а потом сказал:

– Хорошо. Работаем.

Запись пианино наложили на последний припев, в таком виде и появилась песня «Вся жизнь».

Я слушал «Лиловый туман» буквально тысячи раз. Я до сих пор нахожу что-то новое, особенно в ритме и гитарных проигрышах (одна из удивительных особенностей Хендрикса в том, что он не только не только величайший соло-гитарист всех времен, по оценке журнала Rolling Stone, но и не имел равных на ритм-гитаре). Только в конце 1980-х я нашел во французском журнале партитуры: соло Джими были расшифрованы нота за нотой; именно это мне было так нужно, чтобы отработать необычную хендриксовскую аппликатуру. Через двадцать лет после того, как я начал, я наконец сумел сыграть «Лиловый туман» в нужном темпе. Хотя большего сделать я не мог, меня накрыла волна эйфории.

Через Дэна Эйкройда наша группа получила приглашение на открытие Домов блюза в Лас-Вегасе, Далласе и Нью-Джерси. У меня, как и у многих, застенчивость пропадает во время выступления. Когда все начинается и я чувствую, что зрители со мной и с моим соло, я играю намного лучше. В Далласе группа играла так, что нас вызывали на бис. Я махнул на все рукой и начал «Лиловый туман». В следующие три минуты я выдал все, что слушал, и впитывал, и оттачивал долгие годы. Я все еще не самый технически совершенный гитарист, но всегда стараюсь поймать несколько «убойных мгновений», как говорил Джими, куда я могу зарыться и достичь ноты, в которой есть душа и сила. С Хендриксом просто играть ноты совершенно недостаточно. Их надо чувствовать.