Миллиардер из Кремниевой долины - [63]

После того как отец уволился из университета, его начало беспокоить колено – из-за футбольной травмы, полученной еще в школе. Осенью 1983 года, когда стало ясно, что он вряд ли сможет работать в любимом саду, отец договорился об операции. После нее он постоянно морщился, и мне больно было на него смотреть; он умел терпеть, а значит боль была непереносимой. Он провел в больнице еще несколько дней, чтобы привыкнуть к ногам после операции, и все шло, как планировалось. Когда я пришел навестить его вечером во вторник, он прикидывал, что вернется домой ко Дню благодарения.

На следующий день он поднялся и попробовал ходить, когда тромб из колена поднялся в легкие и вызвал эмболию легочной артерии и остановку сердца. Отец еще лежал под электрокардиографом, когда мы приехали в больницу, и было больно наблюдать, как кривая на приборе затухает, превращаясь в ровную линию. Моему отцу был 61 год. Он так и не построил маленький дом у реки, о котором мечтал, чтобы в любое время можно было ловить лосося. Когда приехали мои дяди, чтобы организовать похороны, я едва мог говорить. У меня случился шок. Я не мог поверить, что папа умер.

Мы о многом не договорили, а теперь я даже не успел с ним попрощаться.

Позже в память об отце я учредил библиотечный фонд его имени при Вашингтонском университете, где многие его любили. В 1990 году библиотека значительно пополнилась и сейчас насчитывает более миллиона экземпляров. Библиотека Кеннета С. Аллена включает разделы наук о земле и о космосе – в этих разделах я проводил в детстве целые выходные. Мой личный прощальный сувенир гораздо меньше: овальный бирюзовый камешек, который отец хранил много лет и который вставил в перстень в Санта-Фе за несколько месяцев до смерти. Я все время ношу этот перстень и, глядя на него, вспоминаю отца.

Потеря братства и творческой работы в Microsoft оставила дыру в моей жизни. Я тосковал по добрым временам с Биллом, когда мы подталкивали друг друга ко все более грандиозным идеям, хотя в последнее время такое становилось все реже. Но я и не думал идти на попятный. Это как потерянная любовь. Что-то в отношениях было прекрасно, однако я помнил и о темных сторонах. Возврата не было.

В Microsoft некоторое время за мной оставался мой офис. Иногда я заходил, чтобы устроить «мозговой штурм» с моими прежними разработчиками, и со мной носились, как с важным государственным деятелем. Я иногда получал копии служебных записок, но в целом выпал из процесса. Ребята говорили мне, что в высшем руководстве нет прежнего равновесия, поскольку Билл потерял своего главного технического оппонента. Компания продолжала расти и меняться; близился час, когда мои знания станут менее важны, чем познания штата компании.

Однажды в моем доме появился большой штабель коробок. Происходила перепланировка офисов, и мне прислали мои вещи. Это выглядело как своего рода итог.

Какое-то время я с удовольствием наведывался во Францию и проводил время с Франсуазой. Я думал, что, уволившись в тридцать лет, буду жить в свое удовольствие; когда акции Microsoft выйдут на рынок, мне не придется заботиться о деньгах. Но после полутора лет отпуска я ощутил беспокойство. Я видел, что стало с отцом, когда он сменил работу в библиотеке на рыбалку и сад. Он словно сдулся. Я не хотел, чтобы со мной случилось то же самое.

К счастью, впереди меня ждали новые идеи.

Глава 13 Монстры

Мы с Биллом оставались на связи и после моего ухода из Microsoft, но мне потребовалось время, чтобы остыть от последних месяцев. Когда Билл предложил инвестировать в мою новую компанию, Asymetrix, я отказался. Хотелось попробовать, чего я могу добиться сам, без его помощи.

Со временем, однако, неприятные воспоминания потускнели. В 1990 году, когда Microsoft представляла Windows 3.0, Билл даже согласился разделить сцену со мной и с ToolBook, продуктом Asymetrix. После пятилетней паузы я снова вошел в правление Microsoft. И когда Билл женился в 1995 году, он включил меня в число приглашенных. Подобно многим старинным приятелям, мы виделись несколько раз в год, чтобы сходить в кино или пообедать. Мы вернулись к широкополосному обмену идеями – как напоминание о нашем когда-то могучем союзе.

К концу 1990-х Microsoft стала крупнейшей и самой прибыльной компанией в истории, развиваясь теми же небывалыми темпами, что и индустрия персональных компьютеров. Армагеддона не ожидалось, однако Билл по-прежнему видел стакан на семь восьмых пустым. Фондовые опционы Microsoft сделали миллионерами тысячи работников компании, включая секретарей с большим стажем; обратной стороной медали стала потеря кадров, поскольку люди рано уходили на пенсию или пытались открыть собственное дело.

Билл, разумеется, тоже процветал; через двадцать лет после того, как мы основали компанию, он стал самым богатым человеком в мире. Однако он чувствовал себя под гнетом: акционеры и Уолл-стрит ожидали непрекращающегося развития и роста прибылей. Как председатель и исполнительный директор Билл никогда не кричал о будущих заработках. Он делал скромные предсказания, чтобы компания засияла, превзойдя прогнозы. Но после того как в 1990 году курс акций Microsoft вырос чуть ли не в сто раз, добиваться подобных побед стало куда трудней.