Милицейская академия I–II - [38]

Вы вместе проходите на балкон и даже придерживаете молодого человека, дабы он не брякнулся с вашего четвертого этажа на первый. За мусорным ведром он обещает зайти попозже.

Через пару часов вы сами берете ведро и относите его соседу. У дверей топчется на редкость много народу, в основном, в милицейской форме. Доносятся жалобные звуки, весьма похожие на те, что издавала совсем недавно ваша супруга. Сообразив, что кража у соседа произошла с вашим непосредственным участием, вы опасливо озираясь, проходите мимо. Вас, однако, останавливает гражданин в штатском и, пристально глядя в ваши бегающие глазки, любопытствует — что за веревочка свисает с вашего балкона на соседский.

Возможно, вашим объяснениям поверят. А может и нет — петь вам тогда жалобные песни на музыку Шнитке и слова Хичкока в камере с такими же дураками. А когда вас все–таки выпустят «за недоказанностью», вам предстоят еще долгие беседы с соседями на самые разные темы — например, о материальной компенсации последствий припадков доверчивого идиотизма у некоторых индивидуумов.

АКАДЕМИЯ ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Когда дела идут хуже некуда, в самом ближайшем будущем они пойдут еще хуже. А если вам кажется, что ситуация улучшается, это лишь означает, что вы чего–то не заметили. Было бы странно ожидать иного от нашего неказистого бытия, определяющего, согласно диалектическому материализму, наше невнятное сознание.

Впрочем, негоже роптать на судьбу — включите телевизор, и, глядя на взопревшие физиономии политиков, вы поймете, кому на Руси не жить. Политики вымрут быстрее, чем мы — и погубит их не пьянство, а маниакальная уверенность в собственной искренности. Привычка врать по понедельникам не отменяет сказочек по вторникам, а лишь дополняет чудовищную ложь среды. И добросовестно завравшийся политик уже к пятнице не в состоянии распутать собственные враки — и вот он уже верит самому себе и даже телевидению. Любой мошенник средней руки может легко надуть с десяток этих деятелей — достаточно к ним подойти поближе и просто есть, с любой стороны.

Другое дело — добропорядочные обыватели. Их уже не возьмешь жизнерадостными, как вокзальные шлюхи, героями сусально–патриотических роликов. Тут требуется неподдельное коварство и, как ни странно, любовь.

Ситуация 1. Вы командуете профсоюзом некоего предприятия по производству неликвидных отходов. Несмотря на безнадежное финансовое положение завода, профсоюзные взносы еще текут тоненькой струйкой в бездонную финансовую пропасть организации и время от времени вы даже выделяете смешные суммы на всякую веселую ерунду типа юбилея директора или на лечение гастрита у главного бухгалтера.

Но вот в спокойной неликвидной жизни предприятия случается досадная заминка — помирает начальник сборочно–разборочного цеха Петр Морганович Потусторонний. Понятное дело, начинается изрядная кутерьма, а профком оплачивает венки и выпивку.

Поднатужившись, вы наскребаете деньги на некролог в местной газете, и на следующий день весь окрестный мир содрогается в жутких конвульсиях и испытывает прочие неудобства от похмельного синдрома.

А еще через пару деньков вам приносят письмо на имя Петра Потустороннего, адресованное почему–то на завод. Поскольку передавать весточку Петру Моргановичу вам еще рановато, вы резонно решаете послание изучить.

В письме неведомый вам Вова Сапиенс поздравляет Петра с Новым годом, Первым мая и Днем Рождения Президента, а также желает ему всяческого здоровья. Заботливый Вова трогательно, но довольно занудно перечисляет собственные болезни, а также болячки общих с Петром, но также неведомых вам друзей, а в конце, сообщает пренеприятнейшее известие. Оказывается, Петр Морганович, сукин сын, перед кончиной позабыл расплатиться с некоторыми долгами и болезненный Вова очень рассчитывает на возврат ста тысяч рубчиков, которые он одолжил недавно Петру. Вова лег на операцию по удалению мозжечка и сообщает новый адрес для перевода до востребования. В противном случае Вова сообщит супруге Петра, на что, собственно, был выделен этот целевой кредит — судя по туманным намекам, друзья неплохо повеселились.

Мучимый святыми чувствами с изрядной долей жадности, вы собираете профком и после жарких дебатов постановляете — супругу усопшего не беспокоить, деньги болезному Вове переслать из фондов профкома.

А Вова Сапиенс, он же Жорж Косолапый, он же Ося, лихорадочно почесываясь отнюдь не удаленным мозжечком, строчит очередное жизнеописание по мотивам еще тепленького некролога. Говорят, раньше народ был подобрее и попроще, но и сейчас грубо и решительно отказывают единицы — остальные платят. И кто там лопочет о падении нравов — доброта еще спасет мир. И Вову.

АКАДЕМИЯ ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Национальная проблема перепроизводства адреналина ставит в тупик даже инфантильных кисок из мясных отделов гастрономов. Пинки и зуботычины от озверевших граждан достаются теперь и им, чего ж говорить о пассажирах метро или членах правительства. Замученные стрессом и нарзаном, мы научились давать сдачи раньше, чем получаем. Наверное, мы самая живучая нация в мире, но как же это надоело — выживать. Вот бы просто пожить да порадоваться.