Милая, 18 - [52]

— Да.

— Кристофер де Монти?

— Слушаю.

— Говорит Дебора Бронская, — рука Криса на трубке взмокла. — Я буду в час дня в Саксон­ском саду у скамеек возле озера с лебедями.

Оба были скованы, смущены, испытывали нелов­кость и чувство вины, когда очутились на ска­мейке друг возле друга.

— Я себе кажусь круглой дурой, — сказала Де­бора. — Порядочная замужняя женщина, со мной никогда ничего подобного не случалось, и я хо­чу, чтобы вы об этом знали.

— Все так удивительно...

— Прикидываться не стану, я хотела увидеть вас снова, сама не понимаю, почему.

— А я думаю, мы с вами — два магнита из ка­кого-то необыкновенного металла, и поэтому ме­ня неудержимо тянуло в Варшаву.

Наступило неловкое молчание; они тщетно пы­тались зацепиться за какую-нибудь разумную мысль.

— Давайте пройдемся, — сказал Крис, — пого­ворим.

*  *  *

В ту ночь она не спала, а потом встретилась с ним снова и снова не спала. До тех пор Де­бора и не подозревала о существовании всяких мелочей, превращающих роман в чудо, когда один человек открывает для себя другого. И теперь на нее вдруг свалилось это чудо из чудес. Она узнала чувства, о которых и представления не имела. Прикосновение руки, словесные дуэли с мелкими уколами, мгновенные обиды и прощения. Терзания ревности. И какого замечательного цве­та у него глаза, как красиво падают волосы на лоб, какие сильные руки, какое выразительное лицо, какая свободная манера держаться! И как мучительно, когда его нет рядом. Первый поце­луй. Она не знала, что такое поцелуй!

— Дебора, я тебя люблю.

Каждый раз — новое открытие; с ней ничего по­добного еще не бывало.

— Крис, я, может, не знаю, что такое любовь, но я точно знаю,что, встречаясь с тобой, по­ступаю дурно и что до добра эти встречи не до­ведут. И еще я точно знаю, что хочу с тобой встречаться, а там — хоть трава не расти. По­тому что... без тебя жизнь становится невыно­симой. Это и есть любовь, Крис?

Глава двенадцатая

Из дневника 

Сегодня у меня родился сын. Сусанна Геллер и доктор Глезер из нашего приюта принимали роды, которые прошли легко, хотя Сильвии уже сорок лет. На людях я выказываю радость, но на душе кошки скребут. Не время сейчас рождаться еврей­скому ребенку. 

Александр Брандель

Несмотря на то, что обряд проходил нелегаль­но и скромно, радость бетарцев била ключом. Моисей Брандель для того и родился, чтобы стать их любимцем, и они очень хотели устроить пир горой по случаю брит-мила[39].

Толек Альтерман снял с работ на ферме три­дцать парней и девушек и привез их в Варшаву, нагрузив каждого изрядным количеством продук­тов. Мама-Розенблюм взялась приготовить традиционные блюда. Молитву должен был читать сам рабби Соломон.

Церемония состоялась рядом с домом Алекса на Тломацкой, в Клубе писателей, который ”Общес­тво попечителей сирот и взаимопомощи” арендо­вало якобы под свои конторы.

Моисея Бранделя, младенца восьми дней от ро­ду, передавали на вышитой бархатной подушечке по рукам сначала родственникам, потом всем бетарцам и наконец ”посаженому отцу” — Андрею Андровскому.

Так же, как в древние времена, когда Авраам обрезал сына своего Исаака в знак союза с Бо­гом, точно так же моэль[40] Финкельштейн обрезал Моисея Бранделя. И сделал это обрезание, возможно, даже лучше, чем все предыдущие, а делал он их не менее двух тысяч раз.

Маленький Моисей пронзительно закричал, а рабби Соломон начал нараспев читать молитву.

Когда все кончилось, младенца унесли к мате­ри, а у взрослых началось веселье. ”Мазл тов! Мазл тов! Мазл тов!”[41] — неслось со всех сто­рон. Потом пошли тосты, песни, танцы. Стали плясать хору[42]. Гордого отца вытащили на сере­дину круга, и юные бетарки по очереди отплясы­вали с ним, а остальные в такт прихлопывали и притоптывали. Наконец, едва дыша, Брандель выбрался из круга. Ирвин Розенблюм и Андрей, подхватив его под мышки, отвели в боковую ком­нату, где он плюхнулся на стул, обмахиваясь и обтирая пот с лица.

— Почему евреи устраивают такой тарарам из рождения сына? — спросил он.

— Наших ребят так долго держат в напряжении, что они вот-вот лопнут, — сказал Рози, — а этот праздник — разрядка для всех.

— Верно! — пророкотал Андрей. — Как себя чув­ствует новоиспеченный отец?

— В моем возрасте обзавестись сыном — неожи­данный выигрыш, — посмотрел Алекс грустно на Андрея, потом на Ирвина.

Вокруг стоял веселый шум, но все трое ни на минуту не забывали о страшной действительнос­ти. Даже в разгар праздника Алекс не мог от­влечься от мыслей о происходящем.

— Новые приказы читали? — спросил он.

Они кивнули.

— Так что пусть повеселятся сегодня.

— Ты тоже хоть бы на вечерок отвлекся, Алекс, — сказал Андрей.

— Я вот что надумал. Теперь я все время сижу в штабе, на Милой, 18. Сильвия, как только по­правится, снова начнет работать в приюте. Ду­маю, мы съедем с нашей квартиры и переберемся на Милую, 18. Сусанна Геллер сказала, что и она переезжает. Малышам спокойнее, если мы ря­дом. Под диспансер и под конторы занят только первый этаж. В остальных комнатах можно посе­лить детей, и тогда мы сможем принять еще че­ловек шестьдесят-семьдесят.

— И я перееду, если удастся уговорить маму, — сказал Ирвин.