Михайлик - [5]
— Идите, идите, наши ребята!
Где-то на плите нетерпеливо кипит борщ и, наконец, не дождавшись хозяйки, с грозным шипением разливается.
Где-то визжит упавший в колыбели ребенок и, не дождавшись матери, пихает в рот собственную ножку.
Большеглазая Красуня, которую бережно поил хозяин, смотрит удивленно, как покатилось по мураве оставленное ведро.
Лошади остановились в керате{2}, и гуси убежали на пруд, а ворота трещат, а песня льется — "Повстанцы, повстанцы идут!"
Степенные хозяева кивают головами и вытягиваются, вспоминая давние времена, "старую войну", взвешивают в своих головах теперешние героические времена. Хозяйки прикладывают к глазам фартуки и всхлипывают, словно кто-то жестоко обидел их, а детвора не выдерживает — танцует от восторга.
— Повстанцы, наши ребята идут!
Льется их песня и зовет в бой — зовет в сражение — и тебя там надо, седовласый, и тебя, девушка, и тебя, хозяин, и тебя, хозяйка, и вас дети — всех, всех, мы все — Украина. В бой — в бой, на восстание!
— Боже, это же наши идут!
— Ох, вырастили мы их, вырастили — видишь, какие!
— Да соколы они, соколы — смотри, друг в друга!
— О, а как шаг держат! Смотрите, никакая армия так легко не идет.
— А что оружие, то уж оружие; у каждого то "эмпи", то "финка". Глядите, и пистолеты на боку!
— Побили вовсю, говорят, мазяр{3}.
— Вот, уже завтра можете в лес по дрова ехать, а со своей несправедливостью таки к командиру идите; уж он рассудит.
— Ой, дети бедные, без дома, без еды, без отдыха! И кто же о них, бедных, там заботится, кто их кровушку отирает?.. Убиваются наши дети, убиваются...
— Ты, если бы взяли, пошел бы?
— Эй, глупый ты, зачем им такие, как мы? "Расти!" — говорят.
— Антихристы эти, босяки — таких убивать... Ой, понесет же Сталин грех на тот свет, в крови человеческой он уйдет!
Уже понеслось между людьми, отряд в деревне отдохнет и не против поужинать. Между стрелками проходят хозяева и хозяйки и группками разводят их по домам.
Одна толстая тетка подошла к группе дядки Андрея. Она увидела Мишу и только всплеснула руками.
— Ой, да еще такое малое с вами. Да что же, бедненькое, оно здесь делает? Ой, матушка моя! — и она жалобно всхлипнула и поспешно подняла свой передник к глазам. Миша покраснел и презрительно скривился:
— Не плачьте, тетя, не плачьте! Не буду я с бабами на печи фасоль теребить, если война идет.
Хозяйка онемела: "Ишь, какое разумное удалось!" — а дядька Андрей гордо посмотрел на своего любимца, и только длинные усы у него от удовлетворения подрагивали.
Миша и дядька Андрей пошли в дом хозяйки.
Этот вечер не был приятным в жизни Миши. В доме собралось много теток, и все жалели его, пихали, как ребенку, бублики и лакомства, а дальше бросились над ним плакать. Миша чуть под землю не провалился от стыда и уже сто раз сбежал бы от них, если бы не воинская гордость. Но, хоть Миша и остался, его воинская гордость была очень уязвлена. К тому же еще и голос отказывал ему повиноваться. На превеликую свою злость, он совсем охрип и, вместо говорить, только пиял{4}, как молодой петушок.
Наконец тетки убрались, и хозяйка на эти несколько часов, что еще остались, положила Мишу спать в чистую, мягкую кровать. Но Михайлику было душно, он зарывался в подушки, потолок словно душил его, а к тому же каждую минуту могла снова налететь какая-нибудь тетка — сегодня же в селе партизаны, и никто не спит. Михайлику вспомнилась тишина и высокий звездный свод — там, в лесу. Миша почувствовал, что он уже настоящий партизан.
IX
Уже было за полночь, когда мальчишку позвали к командиру.
Миша вытянулся перед ним всем своим худеньким тельцем, но доложить о себе не мог: из его груди извлекалось только какое-то неистовое тонкое кукареканье. Миша покраснел, как жар, а командир посмотрел и прикусил губы, чтобы не засмеяться. С трудом его лицо приняло снова серьезный вид.
— Мишенька, я слышал, что ты сегодня хорошо выспался. Ты сражался, как настоящий партизан. Но ты, Мишенька, еще не взрослый. Я уже давно вижу, с какими непосильными трудами ты сталкиваешься у нас. Не для твоих тринадцати лет наши марши, опасности, бои. Летом было легче, и всегда находилось для тебя какое-то полезное задание. Но я видел, сколько усилий стоит тебе эта осень... Вот хотя бы эти сапожища, что ты их хотел "расстреливать".
Он улыбался.
— Да мучиться, Миша, не по возрасту нельзя! Ты пригодишься Украине. Мы вступаем в суровую зиму — кто знает, что нас ждет? Я хочу, Миша, на зиму оставить тебя в деревне, вот хотя бы и в этой. Домой теперь и так не добьешься. Весной пригреет солнце, запоют жаворонки, и ты, если захочешь, снова придешь к нам.
У Миши сжалось сердце. Он вспомнил сегодняшний бой, полное приключений лето, наблюдения, дядьку Андрея и все те большие партизанские задачи, о которых не раз говорил командир. Миша вспомнил тоже плаксивую тетку и душную комнату, и почувствовал, как на глаза ему навернулись слезы. Он умоляюще посмотрел на командира:
— Друг командир! Я не останусь... Я не могу! Я буду сражаться вместе с вами, так как вы говорили, за Украину...
— Парень, это же невозможно, подумай!
— Я уже думал! Я много раз уже думал — вы же все идете. Я заболею, мне вредит дом — вот я уже в нем охрип! — использовал он еще один возможный аргумент.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.