Михаил Ульянов - [7]

Сочинение ко Дню Победы

Сочинение ко Дню Победы

Сочинение ко Дню Победы

* * *

Однажды вдруг произошла история, которую я никак не могу забыть. И опять-таки я бы ее не рассказал, если бы все участники этой сцены уже не ушли бы. Мне пришла в голову мысль снять в роли Трубача Иннокентия Михайловича Смоктуновского, который был тогда, наверное, самым главным, что ли, соперником Ульянова по невероятной славе, которую оба имели у всего советского народа. И мне пришла в голову такая идея: позвоню-ка я Иннокентию Михайловичу и приглашу его на эту роль. А Ульянову я ничего не сказал про это дело. Думаю, вдруг он согласится, — вот радости-то у всех будет! Я позвонил Смоктуновскому. Он говорит: «Вы приезжайте, давайте поговорим». Мы разговаривали с Иннокентием Михайловичем, в итоге он согласился. Смоктуновский согласился! Я, говорит, с удовольствием, с удовольствием сыграю Трубача! Ты мне позвонишь, и я приеду. А было два дня съемок. Я пришел в костюмерную обрадовать Ульянова известием. Михаил Александрович переодевался. И я говорю: «Михаил Александрович, представляете себе, я позвонил Иннокентию Михайловичу, и он согласился играть Трубача» И вдруг Ульянов — он надевал штаны — так и застыл. Просто застыл, недонадев штаны. Он говорит: «Кто будет играть Трубача? Кеша?» Я говорю: «Ну да». Я таким его никогда не видел — стальные нечеловеческие глаза такие, глаза маршала Жукова. Он говорит: «Запомни, этого не будет никогда». Я говорю: «Чего не будет?» — «Никогда Кеша не будет играть Трубача». Я говорю: «Почему, Михаил Александрович?» Он промолчал, затем говорит: «Да потому, что я корячусь с этим Егором тут с утра до ночи, а приедет Кеша, два раза дунет в трубу — и меня нету!» И я понял, что тут уже не шутки, — тут очень серьезное артистическое противостояние. «Два раза дунет — и меня нет». И я вынужден был обмануть Иннокентия Михайловича и сказать ему, что по каким-то темным причинам его приезд в Москву не состоится. Он мне долго не мог этого простить. И потрясающую роль Трубача сыграл нежнейший, трогательнейший актер Лев Дуров. Трогательнейший актер, причем Михаил Александрович предлагал, чтобы играл другой потрясающий актер — Катин-Ярцев. Но я вдруг понял, что нехорошо будет, если я, вот так вот отдавший на «съедение» Ульянову Иннокентия Михайловича, возьму Катина-Ярцева, который мне страшно нравился и которого я обожал. Я долго-долго мучительно думал и вспомнил про очаровательнейшего Льва Дурова.

* * *

Картина закончилась, и у нее была очень такая даже престижная премьера в Доме кино. И на эту премьеру — это был самый главный момент этой премьеры — Михаил Александрович пригласил Захаву, великого актера и режиссера Вахтанговского театра, который ставил «Егора Булычова» в 1937 году. Михаила Александровича просто била лихорадка — так он боялся мнения Захавы. И я помню, когда кончилась премьера, Михаил Александрович стоял где-то с Захавой, потом Захава подошел ко мне и сказал: «А что? Так тоже может быть. Видишь, как все Миша сделал по-другому. Совсем по-другому, но как же хорошо!» При этом ни Мишу, ни меня, ни Захаву никто не услышал абсолютно. Картина была спущена, так сказать, на тормозах в неизвестном направлении к помойке. То есть направление известное — просто помойка каждый раз неизвестна. Напечатали ее шестнадцать копий — по одной копии на шестнадцать республик. Для Михаила Александровича это была ужасно драматическая история…

* * *

Михаила Александровича уже нет…

А мне очень нравится смотреть и сейчас эту картину… Не потому, что я такой молодец, а потому, что Ульянов там прекрасен. Просто прекрасен! Он там как-то ухитрился не допустить совершенно никаких плюсовочек, вообще никакой фальши, на которую его толкало все вокруг. Он сделал это с такой потрясающей мерой чеховского человеческого вкуса, умноженного на мощь Льва Толстого и «Смерти Ивана Ильича». И тогда же в этой картине он сформулировал для себя как для актера главную, что ли, болевую точку: «попы, цари и губернаторы — на кой черт они мне надобны? Мне-то, Егору Булычову, вы зачем?» И если подытожить блистательную жизнь Михаила Александровича, то вот эта вот горьковская фраза, может, является главной трагической фразой и трагическим смыслом, который формулирует сердцевину подлинной драмы его жизни. «Попы, цари и губернаторы — на кой черт вы мне надобны? Мне-то, Егору Булычову, вы зачем?»

Приложения

Фильмография

1956 г. — «Они были первыми» (Алексей Колыванов). Киностудия им. М. Горького, реж. Ю. Егоров

1957 г. — «Дом, в котором я живу» (Дмитрий Федорович Каширин). Киностудия им. М. Горького, реж.: Л. Кулиджанов, Я. Сегель

1957 г. — «Екатерина Воронина» (Сергей Игнатьевич Сутырин). Киностудия им. М. Горького, реж. И. Анненский

1957 г. — «Добровольцы» (Николай Кайтанов). Киностудия им. М. Горького, реж. Ю. Егоров

1958 г. — «Стучись в любую дверь» (Михаил Прохоров). Киностудия им. М. Горького, реж. М. Федорова

1958 г. — «Шли солдаты» (Егор Михайлов). «Мосфильм», реж. Л. Трауберг

1960 г. — «Простая история» (Андрей Егорович Данилов). Киностудия им. М. Горького, реж. Ю. Егоров

1960 г. — «Пусть светит!» (Собакин). Центральная студия телевидения, реж. Е. Карелов