Михаил Козаков: «Ниоткуда с любовью…». Воспоминания друзей - [39]

Давид Самойлов Покровские ворота Квазирецензия [20]

Я «Покровские ворота»

Видел, Миша Козаков,

И взгрустнулось отчего-то,

Милый Миша Козаков.

Ностальгично-романтична

Эта лента, милый мой.

И играют в ней отлично.

Лучше прочих – Броневой.

В этом фильме атмосфера

Непредвиденных потерь,

В ней живется не так серо,

Как живется нам теперь.

В этом фильме перспектива,

Та, которой нынче нет,

В нем есть подлинность мотива,

Много времени примет.

Ты сумел и в водевиле,

Милый Миша Козаков,

Отразить года, где жили

Мы без нынешних оков.

Не пишу тебе рецензий,

Как Рассадин Станислав,

А без всяческих претензий

Сообщаю, что ты прав,

Создавая эту ленту

Не для разных…

И тебе, интеллигенту,

Слава, Миша Козаков.

1983

Олег Меньшиков МихМих [21]

Как-то в коридоре Мосфильма я повстречал режиссера Серёжу Соловьёва.

– Что в тоске? – спрашивает. Я рассказал. – Так тебе нужен шпаликовский мальчик середины пятидесятых?

– Вот-вот, – с надеждой подхватил я.

– Не ищи. Таких нынче нет, – успокоил меня Соловьёв.

Однако, слава Богу, один нашелся. Случай! Моя жена в каком-то фильме Киевской киностудии про партизан, который показывали по телевизору, обратила внимание на одного парнишку. И записала фамилию – Меньшиков. Мой ассистент по актерам Наташа Коренева узнала: студент Щепкинского училища, только что снялся в «Родне» у Михалкова. Наутро в нашей киногруппе появился паренек с очаровательной улыбкой, невысокого роста, в туфлях на каблуках и с часами, на циферблате которых был изображен красный Кремль. Ну, Кремль так Кремль. Зато глаза сообразительные, заразительный хохоток, не тронутый бритьем пушок над верхней губой. А когда они вместе с Таней Догилевой сыграли первые же реплики на пробе, мы с оператором Немоляевым облегченно вздохнули: у нас появился актер, без которого бы не было нашей комедии.

Михаил Козаков

Я знаю, что Михаил Михайлович (а я его звал Мих-Мих) ко мне потрясающе относился. Он впустил меня в мир, который не многим открывается даже по истечении многих лет. Просто ввел туда. Подарил любовь к литературе. В его исполнении – блестящего артиста, обладающего феноменальной памятью, большого знатока поэзии – я впервые услышал «Реквием» Ахматовой. Запомнил, как он читал. Для меня это было открытием.

Помню его Кочкарёва в замечательной «Женитьбе» Эфроса. Он был потрясающий. И их дуэт с Ольгой Яковлевой! Там вся команда была необыкновенная!

Я до сих пор всем рассказываю о Козакове. Хорошо помню его квартиру на Гиляровского, в которой встретил буквально всех замечательных людей того времени. Сейчас ведь никто уже не знает, кто такой Эйдельман, кто такой Свободин, стали забывать, кто такой Гердт. В его доме я познакомился с Юрой Башметом, с Валерием Фокиным, который потом позвал меня в Театр Ермоловой, в мой первый заход. Я был счастлив в компании этих людей, слушал их разговоры. Козаков таскал меня за собой всё время. Раздавался его телефонный звонок, он даже не спрашивал, что я делаю: «Приезжай!» – и всё!

Иногда я приезжал, когда дома были только они с Региной. Он ставил нам пластинку с божественной музыкой – фортепьянным концертом Горовца. Мы смотрели фильмы, которые никто еще не видел, у них единственных из моих знакомых был тогда видеомагнитофон. Словом, у меня была общеобразовательная школа, театральный институт и МихМих Козаков, который стал моим университетом. Потому что все книжки, запрещенные в то время, вся поэзия, всё вольнодумное и талантливое шло через него.

Артист – профессия зависимая. И если я впитал в себя что-то такое, что не ограничивается только рамками профессии, а просто называется высоким словом «жизнь», то это, конечно, МихМих. Меня многие учили профессии, но так расширить ее понимание, далеко выходившее за рамки восприятия этого слова, смог только Козаков.

И это не только «Покровские ворота». Козаков открыл мне целый мир, за это я буду вечно ему благодарен. И если есть в моей жизни Учитель, то это, конечно, МихМих.

Потом на многие годы мы с ним как-то потерялись. Он даже обижался, выговаривал мне во время встреч, что мы мало общаемся. А вот когда его не стало, и чем дальше он сейчас уходит, тем ближе для меня становится. Я о нем сейчас часто вспоминаю. Жалко, что не досидел с ним, не дослушал… Мы ведь с Региной иногда хохотали, как сумасшедшие, когда он принимался читать стихи, считали это даже занудством. А сейчас думаешь: сколько упущено…

Когда Регина увидела меня в каком-то фильме и порекомендовала Козакову, он не утвердил меня сразу. Он уже был измучен поисками Костика, у него были десятки претендентов. И я помню, как потом он пришел в Щепкинское училище, где учился его сын Кирилл. И вот я иду по двору, здороваюсь с ним, он на меня изучающе смотрит, с фразой: «На ловца и зверь бежит». Мы перекинулись взглядами… Потом были пробы. После этого он позвал меня к себе в кабинет и стал нервно ходить из угла в угол. Я не мог понять, что с ним происходит. Он стал узнавать про мои планы. И стал повторять: «Главное, чтобы утвердил директор Мосфильма Сизов» (я одновременно пробовался у Ю. Райзмана. И был утвержден). И МихМих стал воевать с Райзманом. А я что мог выбрать? Конечно, я выбрал Козакова, хотя мне все вокруг говорили: «Ты с ума сошел? Это же Райзман! Герой Соц. труда, лауреат Ленинской премии!» А мне что? Какая разница? Мне же девятнадцать лет!