Михаил Булгаков - [28]

Знакомство с Булгаковым изменило жизнь Елены Сергеевны.

В 1967 году она так вспоминала об этом знакомстве: «Я была просто женой генерал-лейтенанта Шиловского, прекрасного, благороднейшего человека. Это была, что называется, счастливая семья: муж, занимающий высокое положение, двое прекрасных сыновей. Вообще все было хорошо. Но когда я встретила Булгакова случайно в одном доме, я поняла, что это моя судьба, несмотря на все, несмотря на безумно трудную трагедию разрыва. Я пошла на все это, потому что без Булгакова для меня не было ни смысла жизни, ни оправдания ее. Это было в 29-м году в феврале, на Масляную. Какие-то знакомые устроили блины. Ни я не хотела идти туда, ни Булгаков, который почему-то решил, что в этот дом он не будет ходить. Но получилось так, что эти люди сумели заинтересовать составом приглашенных и его, и меня. Ну, меня, конечно, его фамилия. В общем, мы встретились и были рядом. Это была быстрая, необычайно быстрая, во всяком случае, с моей стороны, любовь на всю жизнь.

Потом наступили гораздо более трудные времена, когда мне было очень трудно уйти из дома именно из-за того, что муж был очень хорошим человеком, из-за того, что у нас была такая дружная семья. В первый раз я смалодушествовала и осталась, и я не видела Булгакова двадцать месяцев, давши слово, что не приму ни одного письма, не подойду ни разу к телефону, не выйду одна на улицу. Но, очевидно, все-таки это была судьба. Потому что когда я первый раз вышла на улицу, то встретила его, и первой фразой, которую он сказал, было: «Я не могу без тебя жить». И я ответила: «И я тоже». И мы решили соединиться, несмотря ни на что. Но тогда же он мне сказал то, что я, не знаю почему, приняла со смехом.

Он мне сказал: «Дай мне слово, что умирать я буду у тебя на руках». И я, смеясь, сказала: «Конечно, конечно, ты будешь умирать у меня на…» Он сказал: «Я говорю очень серьезно, поклянись». И в результате я поклялась».

Их совместная жизнь сложилась не сразу. Сначала Елена Сергеевна часто бывала в доме Булгаковых, подружилась с женой Михаила Афанасьевича Любовью Евгеньевной. В марте 1930 года она, несмотря на противодействие Шиловского, помогала Булгакову печатать и разносить по адресам знаменитое письмо Правительству СССР.

В конце 1930 или в начале 1931 года муж Елены Сергеевны узнал о ее любовной связи с Булгаковым. Сохранился отрывок письма Булгакова к Шиловскому: «Дорогой Евгений Александрович, я виделся с Еленой Сергеевной по ее вызову, и мы объяснились с нею. Мы любим друг друга так же, как любили раньше. И мы хотим пожениться».

3 сентября 1932 года Е. А. Шиловский написал родителям Елены Сергеевны в Ригу: «Дорогие Александра Александровна и Сергей Маркович! Когда Вы получите это письмо, мы с Еленой Сергеевной уже не будем мужем и женой. Мне хочется, чтобы Вы правильно поняли то, что произошло. Я ни в чем не обвиняю Елену Сергеевну и считаю, что она поступила правильно и честно. Наш брак, столь счастливый в прошлом, пришел к своему естественному концу… Мы хорошо прожили целый ряд лет и были очень счастливы. Я бесконечно благодарен Люсе за то огромное счастье и радость жизни, которые она мне дала в свое время. Я сохраняю самые лучшие и светлые чувства к ней и к нашему общему прошлому. Мы расстаемся друзьями».

Детей Шиловские поделили: старший — Женя — остался с отцом, младший — Сережа — с матерью.

С 1 сентября 1933 года Елена Сергеевна стала вести дневник, который стал одним из наиболее важных источников биографии Булгакова. Этот дневник свидетельствует о том, что в совместной жизни Елены Сергеевны и Булгакова не было ни одной ссоры. Удивительно, если учесть, как непросто складывалась дальнейшая жизнь писателя.

В Елене Сергеевне Михаил Афанасьевич обрел не только настоящего друга и возлюбленную, но и талантливого литературного секретаря, биографа, преданного и неутомимого сотрудника. Она всегда была в курсе его творческих планов.

В своих воспоминаниях известный сценарист С. А. Ермолинский писал, что у Булгакова появился дом, и дом этот дышал и жил его тревогами и его надеждами. В этом доме, где он ежедневно, ежечасно чувствовал, что он не неудачник, а писатель, делающий важное дело, талантливый писатель, не имеющий права сомневаться в своем назначении и в своем прочном, не зависящем ни от кого, ни от одного власть имущего человека, месте на земле — в своей стране, в своей литературе.

Дом их, словно назло всем враждебным стихиям, сиял счастьем и довольством! А ведь были, пожалуй, одни лишь долги при самом туманном будущем. Хозяйка была энергична и безудержно легкомысленна. И жизнь перестала быть страшной. Ведь счастье начинается с повседневности. «Славьте очаг», — повторялось у Булгакова во многих письмах, и не только в то время.

Писатель продолжает работу над романом «Мастер и Маргарита» и пьесой о Мольере. В октябре 1931 года он заключил договор о постановке этой пьесы с Ленинградским БДТ и с МХАТом.

В Ленинграде постановка «Мольера» была сорвана рядом резких критических статей в местной прессе, а в МХАТе репетиции затянулись на пять лет. Спектакль был показан в марте 1935 года К. С. Станиславскому, но ему постановка не понравилась, особенно много претензий было у него к булгаковскому тексту. Однако автор категорически отказался вносить в пьесу изменения. Позже Булгаков в одном из писем писал: «Мною многие командуют. Теперь накомандовал Станиславский. Прогнали для него Мольера (без последней картины (не готова)), и он, вместо того чтобы разбирать постановку и игру, начал разбирать пьесу.