Михаил Булгаков. Морфий. Женщины. Любовь - [53]

До Таси доходили совсем страшные сообщения: «Мобилизованные большевиками крестьяне штемпелюются особым красным клеймом на левой руке. Операция проводится в пять минут по способу механической татуировки. Аппарат изобретен неким Рагулой Лахоцким, который получил за него премию в 50 тыс. рублей. Клеймо представляет круг, в котором изображены те же знаки, что и на кокарде красноармейца. Цель клейма – помешать переходу мобилизованных к белым».

Миша сказал, что таким образом обычно поступали со скотом, чтобы отличить животных одного стада от другого.

– Ничего, – сказал он, – я врач, я никогда не убивал людей, но Белое движение еще не исчерпало себя. Я верю в генерала Мамонтова. Кстати, Бухарин признался в том, что Деникин представляет серьезную угрозу для Совдепии. Помощь Белой армии идет со всех сторон. Московские купцы ассигновали миллион рублей тому, кто при ликвидации советской власти первым войдет в Москву.

24 сентября 1919 года из Новороссийска был отправлен в Америку пароход Добровольческого флота «Владимир», груженный табаком и шерстью. В середине августа пароход благополучно вернулся в Новороссийск, доставив несколько сот тысяч снарядов, винтовок, обмундирование, паровозы, вагоны. В Америке полная неосведомленность о делах в России. Большинство американцев даже не знают, кто такие Деникин и Колчак. На пароходе находился митрополит Платон со специальной миссией от Деникина. Он был принят президентом Вильсоном, а затем выступал в сенате с речью о героической борьбе Добровольческой и казачьих армий с большевиками. Речь митрополита имела большой успех и послужила предметом дебатов в американской прессе. Платон поехал по стране и в своих речах отмечал крупную роль еврейства в развитии и насаждении большевизма в России и говорил о растущем антисемитизме в белых кругах. Это вызвало в среде американского еврейства переполох. К Платону явилась делегация во главе с самыми богатыми евреями и спрашивала, что надо сделать, чтобы остановить волны антисемитизма в России. Митрополит ответил: «Прекратите поддерживать большевиков». Делегаты обещали подумать.

В юной головке Таси царило смятение. Слишком много мнений было у людей по одному и тому же вопросу, не во всем легко было разобраться. Главное – печатается Михаил. В субботу 15 февраля 1920 года начала выходить газета «Кавказ». В числе авторов были: Ю. Слезкин, Д. Цензор, Е. Венский, В. Амфитеатров, М. Булгаков. «Среди таких фамилий и мой Миша!» – восхищалась Тася. Она знала, что его опекает известный журналист Покровский – родственник по материнской линии. Булгаковеды подвергают сомнению существование этого Покровского. И совершенно зря. О нем пишет, и немало, Юрий Слезкин в повести «Столовая гора», к чему мы еще вернемся. Даже Татьяне Николаевне отказывает память, особенно в части разоблачений книги Девлета Гиреева. «Все, что пишет Гиреев, – ерунда. У Булгакова он на Кавказе тьму родственников нашел. Покровский какой-то… Письмо Покровского, как он Булгакова за границу выманивал…» Память – странное человеческое явление, особенно со временем оно выбрасывает из своей копилки людей ненужных или неприятных. В повести Слезкина Покровский специально приезжает за Булгаковым, чтобы вывезти его за границу, но одного, без Таси. Может, поэтому он исчез из ее памяти. А он существовал – реальный и известный в литературных кругах журналист, редактор «Кавказской газеты» Николай Николаевич Покровский. В газете «Кавказ» помещена его острая и глубокая публицистическая статья под названием «Отписки»: «На отписках строилась вся жизнь России – и общественно-политическая, и экономическая, и государственная. Отписывались и гоголевские Акакии Акакиевичи, и министры, и общественные деятели, и вожди партийных и политических групп».

Михаил ходит по городу в форме врача Добровольческой армии. И хотя красные все ближе и ближе подбираются к Владикавказу, он не теряет надежды на победу Белого движения. Впрочем, как мы знаем из письма его бывшей машинистки, Тамары Тонтовны Мальсаговой, он не расставался с этой формой и после прихода красных. Другой одежды у него не было, его знали как врача Доброволии. И это давало ему право говорить: «Я – врач, я никого не убивал».

«Генерал Мамонтов – надежда Белой гвардии. Он – высокого роста, худой, по-юношески подвижный и стройный, орлиный нос, пронизывающие черные глаза, красивые седины, большие усы. В минуты удовольствия любит покрутить их обеими ладонями. Не курит, не пьет спиртные напитки. Встает рано и до поздней ночи выслушивает доклады, читает телефонограммы. К нему идут по любым делам и находят помощь, защиту. В атаках – всегда впереди. Его несколько раз ранили, под ним убивали лошадь», – пишут о нем 25 августа 1919 года «Донские ведомости», выходящие в Новочеркасске, где расположен штаб генерала. Под портретом Мамонтова, сидящего на лихом коне, можно прочитать воззвание: «Во всех советских газетах и сообщениях беспрерывно повторяется о том, что конница генерала Мамонтова, случайно прорвавшая фронт, окружена советскими войсками и гибель ее – вопрос нескольких дней. Самый главный иуда – предатель (из семьи землевладельцев. –