Миг столкновения - [76]

Подол, колышимый больничным сквозняком, нежно касается лодыжек. Плетусь по коридору в сопровождении медсестры. Прихрамываю, и это меня бесит. Левая нога как чужая, вся в ссадинах.

Врач старше, чем я ожидала. Смуглый, седобородый. В свитере. Симпатичный, должна признать. И серьезный. Как пожилой рыбак.

– Здравствуй, Виви, – говорит врач, пожимая мне руку. – Я – доктор Брукс.

– Здрасте.

Озираюсь. Ищу личные вещи – они должны рассказать о докторе Бруксе. Из сертификата на стене узнаю, что его полное имя – Малон Кристофер Брукс.

Он улыбается, мы усаживаемся. Продолжаю шарить глазами по стенам, по столу. Что я ищу? Не знаю. Фото детей или хоть собаки. У Брукса на меня целое досье, а мне про него ничегошеньки не известно. Это напрягает.

– Ну, Виви, как ты себя чувствуешь?

Честный ответ: загнанной в ловушку, виноватой, пристыженной, одуревшей от обезболивающих.

– Я себя чувствую нормально.

– Хорошо, – произносит доктор Брукс. Не поверил, конечно. – Давай-ка поговорим. Доктор, у которой ты наблюдалась в Сиэтле, в марте этого года диагностировала у тебя биполярное расстройство II типа. Ты принимаешь этот диагноз?

Идиотский вопрос. Целое мгновение мне кажется, что доктор Брукс намерен официально поменять диагноз на биполярное расстройство I типа.

– Я не хочу.

– Чего не хочешь? Принимать диагноз или иметь биполярное расстройство?

– И то и другое. То есть ни то ни другое. Но я и сама знаю. Депрессия, случай гипомании в марте, после него – опять депрессия, потом новое лекарство и опять мания в последнюю неделю. Я сказала «неделю»? Скорее в последние две недели. Или больше. Так что я в курсе. Классические симптомы.

– Видишь ли, – доктор Брукс откладывает папку, – конечно, имеются базовые симптомы, но у каждого человека проявления расстройства свои, и мне бы хотелось знать, что ты, именно ты, вкладываешь в слова «биполярное расстройство». Что для тебя значит этот диагноз. Расскажи, пожалуйста, об эпизоде гипомании, который случился с тобой в марте.

Ах, ему рассказать? Пожалуйста. Доброе, открытое лицо доктора Брукса прямо-таки провоцирует выкинуть что-нибудь этакое. Короче, он сам нарвался.

– Сейчас расскажу. Слушайте. Пошла я, значит, на концерт, причем уже с самого начала завелась, будто обкуренная, хотя еще и обкуриться-то не успела. Потом наверстала, конечно. Ну и вот, на концерте я с одной девчонкой познакомилась и пошла к ней ночевать. А девчонка – мастер татуировки. Под утро мне приснился разноцветный лотос – такой, знаете, в акварельных тонах, – ну и моя новая подружка взяла да и вытатуировала этот лотос у меня на боку. Моя мама – она в студии пропадает. Но, когда я вечером домой не явилась, она целый скандал закатила.

Доктор Брукс глубокомысленно кивает, переваривает информацию. Погодите, уважаемый доктор, это только начало.

– Несмотря на скандал с мамой, мне удалось сбежать на день рождения моей подруги Руби. В подарок я ей купила сумочку за триста долларов. Там, на дне рождения, я фоткалась и курила с новыми знакомыми. А потом я перепихнулась с бывшим парнем моей подруги Амалы. Причем прямо у нее в спальне. И еще с одним парнем. Все за один вечер.

Доктор Брукс перестал кивать. И записывать тоже перестал.

– Все решили, что я просто напилась. И… ну, вы должны знать. Вы ведь тоже учились в школе.

Крою улыбочку. Очень надеюсь, что она – сардоническая.

– Можете представить, как меня после этого называли. На следующий день я сказала маме, что меня надо в полицию сдать, потому что я – чудовище, которое не должно разгуливать на свободе. И что, вы думаете, сделала мама? Потащила меня прямиком к доктору Дуглас.

Бруксу нужно несколько секунд, чтобы взять себя в руки.

– Наверно, для тебя это были тяжелые дни. Как ты себя чувствовала?

Униженной. Подвергшейся насилию. Получается несуразно, ведь я хотела, очень хотела вытворить все, что вытворила. Мне это было жизненно необходимо. Так-то.

– Доктор Брукс, я бы согласилась всю оставшуюся жизнь мешок из-под картошки носить вместо нормальной одежды, если бы это облегчило боль, которую я причинила людям, пока находилась… в состоянии гипомании.

Я правильно сказала? Странно: гипомания уже была, а я понятия не имела, что она так называется.

– Вы меня совсем не знаете, поэтому даже представить себе не можете, как тяжело мне было бы носить каждый день одно и то же платье… не говоря уже о мешке.

– Ты ведь и себе вред причинила, Виви; что же ты об этом забываешь?

Ничего я не забываю. После первого сеанса терапии доктор Дуглас отправила меня на постконтрацепцию и на анализы на случай вензаболеваний. А мне было до того тошно, что я даже облегчения не испытала, когда наличие заразы не подтвердилось.

Мне дали академический отпуск по состоянию здоровья. Если я намерена окончить школу, придется заниматься все следующее лето.

Я молчу, и доктор Брукс вопросительно наклоняет голову.

– Ты пыталась объяснить своим друзьям, что тебя постиг приступ гипомании? Что твои действия – результат биполярного расстройства?

– Нет. Я…

Я тогда не верила в диагноз? Считала, что заявление вроде «я не виновата, у меня биполярное расстройство, это все из-за него» будет выглядеть как заведомая ложь? Амала была унижена, буквально раздавлена. День рождения Руби пошел насмарку. Перед глазами так и стоит рыдающая Амала. До сих пор слышу ее выкрики в мой адрес. Амала и Руби – на лужайке перед домом, Руби обнимает Амалу за плечи. От дома Руби я пошла пешком. Прошагала несколько миль.