Миг столкновения - [61]

– Джонас, – зову я шепотом, чтобы проверить, уснул он или нет.

– Все в порядке, – отвечает Джонас, не открывая глаз, не просыпаясь. – Все в порядке.

Даже во сне он бормочет эти слова, будто столько раз произносил их, что они у него теперь – настройка по умолчанию. Сколько ему боли выпало; сколько любви хранится в его щедром сердце. Оно дало трещину, а Джонас все-таки еще шире его раскрывает, чтобы и меня тоже впустить. Наверно, ему очень больно, и дань слишком велика, и запасы не бесконечны, их уже так мало осталось.

Сонный Джонас продолжает меня обнимать. Даром что он в бессознательном состоянии – я под его защитой. Так мы лежим, и недорасписанный потолок спальни смотрит на нас.

От этой мысли сердце наполняется, разбухает – чтобы разбиться, не выдержав.

Глава 18

Джонас

Вернувшись после обеденной смены, застаю дома Феликса. Они с мамой сидят за кухонным столом. Пьют кофе. Болтают, как старые приятели. Мама в джинсах и в рубашке с воротником на пуговицах.

Я будто открыл портал во времени, перенесся на без малого восемь месяцев назад, когда у меня была мама, регулярно мывшаяся в душе; человек, а не призрак.

Месяца два назад я бы подумал: слава богу, наконец-то прогресс. Сейчас – не обольщаюсь. Мама отучила обольщаться. Это все спектакль для единственного зрителя – Феликса. Для нас, собственных детей, она даже на день не потрудится ту же роль сыграть.

– Привет, дружок, – говорит мама, уловив мое присутствие.

– Привет.

Лучше отвечать односложно. Лишнее слово вполне может нарушить баланс. По крайней мере, у меня такое чувство. Вспоминаю фильм-сказку, который очень любит Лия. Там ведьма придает себе облик прекрасной принцессы. Но в зеркале отражается то, что есть на самом деле. Так и здесь: если подойти к маме с кастрюлей из нержавейки, блестящий округлый бок отразит настоящую маму – в пижаме, с припухшими веками.

– Я, Mani, воспользовался советом дочки, – объясняет Феликс, указывая на бумаги, что разложены по столу. – Позвонил с утра твоей маме и спросил, не займется ли она ресторанной бухгалтерией.

– Наши счета в порядке?

Спрашиваю, отлично зная: Феликс правды не скажет.

– Будут в порядке, – отвечает вместо Феликса мама. – Мы сейчас пойдем в ресторан, там я просмотрю бумаги. Побудешь с младшими? Сайлас и Наоми вернутся через час, максимум – через два; сменят тебя.

Прищуриваюсь. Отвратительно, что мама преподносит как новость то, что я и без нее прекрасно знаю. Она здесь больше не рулит, в этом доме; но перед Феликсом хочет доказать обратное, вырывает руль у нас, троих старших.

– Конечно.

Феликс собирает бумаги, мама, идя за ним к двери, чмокает меня в щеку. Мне изрядных усилий стоит не отшатнуться. Незачем маме делать вид, будто ей полегчало. Надо, чтоб ей действительно полегчало.

Иногда мне хочется уснуть года на два, на три. Может, я уже буду тогда студентом колледжа. Может, отпадет необходимость тащить семью на буксире. Через три года наш семейный фургон, глядишь, уже и сам как-нибудь покатится.

Дремлю на диване. Меня будит Бека, говорит, что голодна. Готовлю сэндвичи с курятиной и заставляю младших съесть помимо сэндвичей еще и зеленый салат. Потом мы с Лией у нее в комнате играем в лошадок. Пластиковые такие лошадки, целый набор, и чего только каждой не полагается – и щетки, и цветочки для украшения грив, и ленты для хвостов. Не успели мы все это добро вытащить, разложить, как услышали крики снизу. Ну конечно – Бека с Исааком снова ссорятся.

Потом что-то со звоном падает. Черт.

Говорю Лие:

– Будь здесь.

Спускаюсь.

Исаак и Бека все еще дерутся. На сей раз не поделили пульт от телевизора. Оба красные, потные, всклокоченные. Слава богу, телевизор цел. Разбита рамка для фото, лежит лицом вниз на тумбочке рядом с яблоком раздора, в смысле рядом с пультом.

При моем появлении Бека с Исааком одновременно кричат:

– Это он сделал!

– Это она виновата!

Перевожу взгляд с одного на другую. Бека не выдерживает:

– Я первая пришла, и вообще, он знает – я это шоу всегда смотрю!

– Тупое шоу, тупое! А по другому каналу про динозавров передача, я еще на прошлой неделе ей сказал, я ждал!

Исаак предпринимает очередную попытку заграбастать пульт, которым пока завладела Бека.

– Прекратите.

Хватаю его за руку.

– Дай сюда пульт. Никаких динозавров, никаких шоу, вообще никакого телевизора. Ведете себя, как детсадовцы.

– Но… – возражают они в один голос.

Забираю пульт у Беки, прячу в карман.

– Никаких «но». Посмотрите – вы вещь расколотили, и даже это вас не остановило! Вы хоть понимаете, что ведете себя недопустимо?!

С осторожностью поднимаю рамку. Нет, осколки не сыплются. Стекло треснуло от удара о край тумбочки, длинные дугообразные линии идут к краям. Родительское свадебное фото. Удар пришелся на счастливые лица новобрачных. Никогда больше я не увижу папиной улыбки, обращенной к маме. Никогда. И мама, пожалуй, никогда и никому не будет ТАК улыбаться. Лучшие годы для них – в прошлом; кажется, и для меня тоже. Хорошо уже не будет. А пока было – я не ценил.

– Про динозавров – это познавательно, – заводит Исаак, будто надеется выиграть дело.

– Давай, Джонас, продолжай! – взвизгивает Бека. – Мало нам, что вы, старшие, кабельное отключили!