Мифы из будущего - [15]

Профессор загрустил. Он даже свои машинки перестал выпускать. Машины счастья его не нужны, а вот на рынке адских машинок, явный диффицит.

Пришли мы как-то утром к нему за новыми партиями Универсальных машин, а их и нет. Только Профессор к нам вышел и сказал:

– Сегодня машин не будет. Вообще. И никогда больше... Спасибо вам за работу. Мы с вами хотели как лучше. Хотели сделать этот мир светлее, привнести в него дождём капли счастья... Но увы. Пока человечество не готово.

Да, он у нас был ещё и поэтом. Но выглядел он подавленно. А я снова стал безработным. Как и говорил в начале, тут, на этой планете, вообще-то так себе с работёнкой. А потому делать мне здесь было больше нечего. Монет в кармане у меня осело достаточно, чтобы сделать из этого пыльного мира ноги в более цветущий и зелёный. Наверно, даже остепенюсь там. Благо, с кем есть. То есть было.

В общем, собрал я свои пожитки, купил пару билетов на пассажирский звездолёт «Салондампфер Кобра», и двинул к подруге, упаковывать её. Для неё это, конечно, сюрприз, но времени накраситься было ещё предостаточно у неё, и даже перманент сделать. А потому, ничего страшного. Подожду.

Но подруга от этой новости почему-то сидела с совершенно потеряным видом:

– Знаешь, это такой сюрприз. Вот так вот всё бросить и уехать? Но ведь так не делается.

Накручивать вавилоны у себя на голове она даже и не собиралась, только металась рассеянно по комнате.

– Ну я говорил тебе, что однажды похищу с этой планеты, забрав с собой. Ты была согласна.

– Какой согласна?! А что я там делать буду?!

– Жить со мной.

– Где?! Как?!

– Найдём.

– Нет!

– Почему?

– Я не могу вот так вот всё бросить и уехать!

– Почему?

– Как почему? Разве ты не понимаешь?

Короче она шла на попятную, отрабатывая реверсом на полную мощность. Понимаю ли я её? Чёрта-с-два! Она не хотела кидать свою грошёвую работу, в третьесортных забегаловках, перебиваясь с чаевых на прогулки по панели. А ведь всё, что ей надо было, это только согласиться. Ведь это шанс! За всё уже уплочено! Садись и катись в светлое будущее! Хм. Ей больше нравится,значит, скулить о том, какая она несчастная и какой мир вокруг жестокий и обманывает её надежды и мечты? Остаться мне и погрязнуть в том же? Ну уж нет. На это больше я не куплюсь. А она останется и будет потом вспоминать всю жизнь о том, что её бросили. Ну что ж, я её не разочарую в этом. Пока, крошка!

Универсальная машина, та, что я выпросил для неё у Профессора, стояла у неё на столе, накрытая полотенцем, и служила опорой для зеркала и подставкой для горшка с цветком. А она её хоть раз пользовала? Вряд ли. Это же машина. И даже не телевизор. Она не будет слушать жалобы и страдать вместе с тобой. А я теперь вот сижу, значит, на молу, свесив ноги к воде. Здесь очень солёное море. Вода просто разъедает и металл, и органику. До отлёта ещё много времени. Рядом со мной моя персональная Универсальная машина с дарственной надписью Профессора. Только вот зачем она мне? Как сувенир, разве-что. Даже если я наделаю себе из неё всё, что пожелает моя душа, мне легче не станет. Возможно, Профессор и прав, зачем Универсальная машина, которая может всё, человеку, который не хочет быть счастливым? Или быть может его счастье чувствовать себя несчастным страдальцем? Ну это всё... Утоплю Универсальную машину. Места в стази-чемодане будет больше... А вдруг мне понадобиться ложка? Хм.

Жизнь легче воздуха

Вся эта экспедиция напоминала ссылку. А исследовательская станция на другой планете – место ссылки. Все, томившиеся в бурной деятельности, члены экспедиции, как на подбор, были с низким коэффициентом потребления. Они не нашли себе места в обществе и, как безродные отщепенцы, были «приговорены» на общественно-полезную работу на другой планете. Так от них хоть какой-то толк. Синий, металлический цилиндр исследовательской станции лежал на боку посреди пустынного, каменистого, плоского как блин и продуваемого всеми ветрами, плато. Ни камней, ни травы, ничего выше человеческого колена не было вокруг до самых его краёв, которые обрывами уходили вниз на несколько сотен метров. Спуститься пешком отсюда было невозможно. А цилиндр станции, как капсула лепрозория, заключал в себе несколько человек, снабжённых лишь самым необходимым для выживания, да исследовательской аппаратурой.

– Представляешь? – в сотый раз делился воспоминаниями о своей прежней грешной жизни бородатый радист, – Однажды мне дали в качестве общественной нагрузки ящик женских колготок. Чтобы я его потребил и не портил показатель района.

– И как? Потребил? – спрашивал в сотый раз его врач.

– А как я его потреблю? Это даже не мой размер был. Не говоря уже о фасоне.

Сотый раз никаких излишеств. Только суровость быта перевоспитания. В кают-компании за обедом разглагольствовал «Профессор» – мрачная фигура станции, которая профессором вообще-то не была:

– С точки зрения здравого смысла, любовь совершенно нерациональна. Но с зато она совершенно рациональна и понятна с точки зрения природы, как механизм естественного отбора и размножения. Ведь подчас нет никаких разумных доводов к совместному проживанию со своим партнёром. Но для продолжения рода пара выходит идеальная. Потомство получается здоровым и породистым.